Не оставляя - стр. 16
Даша тоже оживилась при виде фонтана и немая пауза, которая висела между нами, благополучно завершилась.
– Андрей, обратите внимание на мемориальную табличку. Памятник был сооружён в середине девятнадцатого века на средства известного местного мецената в дар своему городу, – начала она с воодушевлением свою импровизированную лекцию. – Кстати, в музее, где мы были, как раз и жил в то время этот меценат. Это был его огромный дом, в котором он и скончался вскоре после того, как был сооружен памятник-фонтан.
– А кто эта девица и что она делает на камне? – спросил я, чувствуя, что для налаживания общения крайне необходимо проявить жгучий интерес к начавшейся лекции.
– Скульптурное изображение девы сделано в память о юной жене мецената, которую тот безумно любил… и которая погибла, упав со скалы в море. Очевидцы говорили, что она сорвалась случайно, но многие и по сей день считают, что она это сделала из-за неразделённой любви к молодому художнику, которому покровительствовал меценат. Впрочем, история запутанная, всё уже поросло былью, и никто не знает, что было на самом деле.
Сказав это, Даша замолчала, а я, удивившись своей проницательности по поводу безысходного броска девы, высказал ещё одну – точнее свою собственную версию: мол, меценат из ревности сам столкнул её со скалы вместе с шустрым художником, который, предположил я, наверняка рисовал её обнажённой и любовался её наготой. «…А скорее, – многозначительно рассуждал я, – не только любовался…»
На это Даша, улыбаясь, заметила, что у меня очень хорошо развита фантазия, а значит и память, что очень неплохо для изучения языков.
Мы обошли фонтан по кругу и, немного постояв у бассейна и всё ещё обсуждая мецената, молодого художника и юную деву, направились к старой набережной, где, по словам тетушки, была смотровая площадка и отличный вид на море.
– Андрей, а что из английских слов вы запомнили в музее на табличках? – поинтересовалась Даша.
Кажется, она собиралась мимоходом протестировать мою память.
– Ничего не запомнил, не досуг было, я слушал лекцию экскурсовода, – ответил я не очень довольный тем, что мы ушли от интересной мне темы взаимоотношений девы и художника.
– А я не верю, что так ничего и не запомнилось! Ты просто не хочешь продемонстрировать мне возможности своей зрительной памяти.
Она и не заметила, что перешла на «ты». Но я-то это сразу уловил, хотя и вида не подал. И конечно, моя зрительная память в связи с этим кое-что вспомнила, и кое-что тут же пришло мне на ум. Я глянул на Дашу и изрёк на своём школьном английском: «no smoking… hands not to touch…» Именно эти словосочетания на табличках и мелькали более всего в залах, даже рябило в глазах.
Затем, продолжая уже на своём родном, я заметил, что достаточно бы было вывесить всего пару таких табличек в билетной кассе – и даже какому-нибудь недалёкому Васе сразу б стало ясно и понятно, что в этом музее не курят и руками экспонаты не трогают, да и в самих залах внимание от экспонатов не отвлекалось бы попусту.
Сказав это, я посмотрел на реакцию Даши, вполне довольный своим остроумным уходом от ответа по существу, как и изящной отвлекающей критикой в адрес музейных администраторов.
Даша негромко рассмеялась и сказала, что зрительная память у меня на удивление избирательная. «Вот только над произношением надо хорошо поработать», – добавила она сквозь смех.