Не надо боли - стр. 3

Обернувшись, еще раз разглядываю дочь друга. Твою мать. Она порнозвезда?.. Серьезно?

Брезгливо морщусь. Нимфа превращается в нечто бесцветное.

– На выход, – дергаюсь в сторону ее друзей.

Тот, что в кресле поднимает лицо и с усмешкой на меня смотрит.

– Добрый день. У вас какие-то проблемы?

Всего пара секунд требуется, чтобы определить акцент, с которым он говорит. Сначала показалось, литовский, но все же что-то ближе к польскому. Литовский язык – политональный, то есть ударения в нем не только силовые, но и музыкальные – в каждом отдельном случае используется разный тон голоса. Ни с чем не спутаешь.

Поляк продолжает смотреть на меня свысока. На вид ему – лет двадцать, весь в татуировках. Нижняя часть головы гладко выбрита, на оставшейся темные волосы забраны в хвост.

– Ваши документы, – озираюсь на девчонку, вынимая руку из кармана плаща. – Все. Трое.

Литвинова нервничает, теребит тесемки на трусах.

– Ренат, ты мешаешь нам работать, – наконец-то нагло произносит.

Глаза у нее кошачьи. Раньше была котенком, сейчас – молодая, несмышленная кошка. Повезло же Давиду.

– Работать? Каким местом? – усмехаюсь, все же задевая взглядом сережку в аккуратном пупке и все, что ниже.

– Ну, что ты придумал? Мы всего лишь снимаем наш клип. Это Петр, – машет рукой в сторону окна. – Кензо и… Баха. Мои друзья из Европы, мы вместе с ними учились, они совсем недавно приехали в Москву, чтобы прославиться.

Те, кто у монитора, активно кивают.

– Пойдем-ка, поговорим, – хватаю ее за локоть и тяну в сторону отцовского кабинета. – Готовимся на выход вместе с документами, – напоминаю.

У меня парни вторые сутки в машине живут, а я тут херней занимаюсь. Смотрю на часы.

– Ренат… Отпусти…

– Ренат Булатович, – ставлю на место зарвавшуюся малолетку. – На «ты» я с тобой не переходил. Прикройся, – сдираю с вешалки спортивную кофту.

– Серьезно, блин? – Эмилия ни капли не смущается. – Вообще-то, по этикету это женщина должна решать, как они будут общаться с мужчиной.

– Возможно и так, – грубовато отвечая, прикрывая за нами дверь. – Только женщин здесь не наблюдаю.

– В таком случае, я не наблюдаю здесь мужчин, – парирует девочка.

– Вот и отлично, Эмилия.

Усмехнувшись, оставляю ее посреди кабинета и шагаю к окну, чтобы проветрить здесь как следует. В отличие от Литвинова, к курению я отношусь крайне негативно. Хлебнув как следует свежего воздуха, снимаю плащ и усаживаюсь в мягкое кресло, рассматривая девчонку в отцовской кофте, больше напоминающей мешок.

Дневной свет озаряет ее лицо: ровную, гладкую кожу без единого изъяна, нежно-розовые губы, вздернутый нос и широкие, густые брови.

Удивительные, конечно, у нее глаза.

Не знал бы с детства, подумал, что линзы.

– Буду называть вас дядя Ренат. Нормально? – свысока спрашивает.

– Чем тебе мое отчество не угодило?

– Оно какое-то… тупое.

Смотрю на нее не отрываясь. Ногти на руках и на ногах накрашены ярко-розовым. Это тоже странно. Потираю болезненные виски.

– Тупое… Что ты здесь творишь, девочка?..

– Ну что еще? – сердится на меня.

– Кто эти люди?

– Я же сказала. Это мои друзья из Европы, я их хорошо знаю.

– Откуда?

Недовольно морщится, будто объясняться не привыкла. Вообще, мне казалось, Литвинов – строгий отец. Видимо, недостаточно.

– С Кензо и Бахой мы учились вместе в колледже в Вене, а Петр – это двоюродный брат Кензо.