Не Мой Разум - стр. 13

». Повторимся: мы сейчас говорим о болячках закона. Чем хуже человек, тем сильнее он хочет власти, так как она позволит ему спрятать своё испорченное нутро и болезненные извращения или же превратит их в общепринятый устой жизни; для подобных чем больше власть, тем больше возможностей отказаться от обязанностей, а могущество, по их мыслям, превращается в право. Лицемерие ещё и в том, что как говорят: «не пойман – не вор», а некоторым очень нравится жить в тени закона, а не по его букве. Хотя с виду будут казаться очень приличными людьми! А одна из самых глубоких пропастей – это правосудие, чтобы выявить и обнаружить нити нарушения, требуется знания, умения и навыки, но следы могут исчезнуть в глазах правосудия. Почему же тогда закон такой уязвимый? Были ли те, кто выше закона? Есть ли сейчас те, кто скрыт от закона или им спрятан? Есть ли те, кто равнее, чем другие? Прячет ли могущество тебя от закона. Возможно, слабость закона существует потому, что у закона всегда был автор. Его кто-то писал, объявлял, обеспечивал. Автор и исполнитель – это люди, а так как закон близок к власти, а власть склонна (способна) развращать людей своими возможностями, то испорченные люди непременно будут пробовать укрепить свою власть подкупом, шантажом, административным ресурсом и т.д. «Если выгода не будет десятикратной, законов не меняют» (Шан Ян), – контекст и коннотация этого выражения, скорее всего, другая, но наше повествование о темной стороне закона придает ему иной смысл. Объявить (заявить) о своем праве может даже закованный в наручники человек, но вот провозгласить закон возможно, когда оба вооружены. «Имеющий деньги не может быть наказан» (Марк Туллий Цицерон). Тогда так ли хороши законы для людей без денег, свободы и оружия? Бенджамен Франклин, рассуждая о демократии, той самой, которая и власть, и народ, видел это так: «Демократия – это пространство договорённости свободных, вооружённых мужчин». Да, естественно, это всё в прошлом, с того момента много воды утекло, но сравнивать и замечать кричаще губительные вещи необходимо для координации настоящего. Так, аллегория, по Фрейду, выглядит следующей: «Единственный человек, с которым вы должны сравнивать себя – это вы в прошлом. И единственный человек, лучше которого вы должны быть, – это вы сейчас». Утрируя условную, так нами называемую, темную сторону закона, нельзя исключать, что закон изначально носитель коварства по корневой природе того, кто и как в нём заинтересован, а вот силу он имеет только в отсутствии обоснованного сомнения. Кроме этого, Шарль Морис де Талейран-Перигор говорил, что «Законы можно насиловать: они не кричат», а это значит, что мы подходим к очевидному парадоксу, что закон для всех разный. Можно ли сказать, что не закон разный, а исполнители, такое допустимо, но разный исполнитель не мог бы вынести разные решения по одному закону, если бы тот был одинаков, ведь по задумке закон – это объединяющее правило для людей. Базовым для закона является его строгость, это и есть суть закона, но данная строгость может компенсироваться возможностью его неисполнения. Продолжая выискивать каверзность в том, что должно быть незыблемым и справедливым, скажем, что важным остаётся то, что законы, как и его принципы, всегда претерпевали изменения в угоду общественной потребности. Закон не стал панацеей для человечества, а лишь периодическим лекарством, но «ч