Не(мой) - стр. 32

Смял бумагу, поджёг и бросил на асфальт. Дёрнулся ногой, чтобы затушить, как всегда, но остановился. Хватит. Пора прощаться с прошлым. И Аню надо отпускать. Пока окончательно крыша не поехала от её близости. Не могу я рядом с ней, вены горят от желания быть близко. Настолько близко, что буду ощущать её запах, чувствовать вкус её влажной плоти на кончике языка, слышать стоны и видеть как её ломает от возбуждения и желания. Я всё ещё помнил, какой она была тогда. Нежной, чувственной, сладкой. Но такой она была не всегда. И не сразу я увидел в ней женщину. Успел почудить за стенами детдома, много видел девушек, шлюх, женщин. В ней искал друга, дом, семью. Пока она не повзрослела.

Когда я впервые увидел Аню, ей было девять, а мне одиннадцать. Совсем ещё дети. Тогда она стала для меня единственным другом. Маленькая, слабая, но храбрая, как воин. Заступилась за меня, хоть я в этом и не нуждался. Приняла меня за немого, потому что слов от меня не слышала. И я не смог сказать правду. Обманул её, потому что решил, что пожалела и протянула руку только поэтому. А мне до чёртиков захотелось, чтобы вот так вот вместе, чтобы быть друзьями и таскать друг другу хлеб с котлетами в карцер. Чтобы больше не быть одному. А когда понял, что не имело это никакого значения, поздно уже было. Правду ей сказать так и не решился.

Уже собрался уезжать, когда на телефон пришло сообщение. По этому номеру со мной связывался человек, следивший за домом Слободского. И по сегодняшний день там была тишина. Никто не приходил, не искал. Ни звонков, ни писем, ни посылок. Сегодня я собирался человека снять. Не успел.

«Есть изменения». – Прочитал сообщение с экрана мобильного.

Набрал высветившийся номер, чтобы выслушать отчёт, и когда положил трубку после разговора, понял, что Аню отпустить не смогу. Иначе собственной рукой подпишу ей смертный приговор.

14. Глава 13

Сегодня я третий день одна в этой комнате, не считая редких визитов девушек из прислуги, приносящих мне еду. Они не отвечают на вопросы, не разговаривают со мной, и на все мои требования позвать хозяев дома отвечают отказом. Ко мне больше не приходили ни Светлана, ни Алла Игнатьевна. Руслана тоже в доме нет, но он говорил об этом что-то. Я начинаю сходить с ума, притом совсем не медленно, а так, будто на ледянке с горки несусь на всех парах. Демид мне снова снится. Иногда он говорит со мной голосом Руслана, смотрит на меня его глазами и, кажется, скоро я стану совсем безумной.

Я и сейчас, наверное, сплю, потому что он снова рядом, здесь. Держит меня за руку, и взгляд полыхает огнём.

2001 год.

- Хороша. Правда, Вань? – Удовлетворённо кивнула тётя Марина, поправляя несуществующие складки на моём новом платье.

Они впервые купили мне одежду с тех пор, как забрали из детского дома. Сегодня мне исполнилось семнадцать, и это платье не подарок на день рождение. Оно появилось у меня только потому, что сегодня у нас будут гости. Та самая начальница тёти Марины и её сын, с которым меня когда-то обещали познакомить.

Мне, конечно же, не разрешили позвать друзей, хоть у меня их и не было кроме Демида, не сняли домашний арест, под которым я нахожусь с тех самых пор, как они заставили прогнать моего единственного друга, но хотя бы не били, что не могло не радовать.