Не молчи - стр. 15

– А давайте сейчас запишем нашу репетицию? – вдруг подскакивает с места Оля.

– Крипово, – отказывается Санчес.

– Да ты что! Народ обожает бэкстейдж! Иногда это даже получше клипа или концертной записи! Все, встаем: камера, мотор, начали!

Птаха закрепляет свой телефон в штатив и включает камеру. Я отхожу на второй план, а желательно уйти на третий. Склоняю голову, чтобы заслонить лицо волосами. Они у меня слегка вьющиеся, каштановые, отлично способствуют маскировке. К тому же лицо группы – все-таки ее солист. Оля умеет удерживать фокус на своей персоне. У нее шикарная мимика, сильный голос и фигура как раз для рока – точеная, с осиной талией, резковатая, лицо с выделяющимися скулами. А очерченные скулы, считай, чуть ли не обязательный пункт для фронтмена рок-группы.

– Раз, два, три, четыре, – отсчитывает ритм Птаха, а Герц ловит его палочками.

Следующий час в гараже творится беспредел: визг гитар, бой барабанов и космический вокал. Что хочется сказать? Несмотря на наши конфликты и абсолютную непохожесть, музыка объединяет. Мы – один организм, когда играем. Будь то выступление на сцене или репетиция в гараже, неважно, мы в вакууме. У нас здесь свои атмосфера и причуды. И сколько бы мы ни шутили друг над другом, ни смеялись, это любовь. Мы занимаемся любовью, пока звучит музыка. И эту самую любовь дарим людям. Так что все во благо, каждый из нас здесь – деталь единого механизма. Если разбирать на примере манекена, то Оля – голова, а мы с Санчесом – руки. Герц, пожалуй, сердце, которое бьется даже у манекена. По крайней мере, он точно приведет эту мышцу в действие, чтобы вдохнуть жизнь в происходящее.

– Я хочу есть. Давайте пиццу закажем, – предлагает Герц. – Или картошку фри с наггетсами. Или нет. Можно суши. Хотя… чего деньги тратить? Пойдемте к моей мамке, у нее там опять полный дом еды, готовится к Рождеству. Или…

– ГЕРЦ, ЗАКОЛЕБАЛ! – втроем выкрикиваем устоявшееся у нас в группе выражение, посмеиваясь.

– Я за пиццу, мне эта домашняя еда пресытилась уже, – голосует Санька.

– Поддерживаю! – поднимаю руку за пиццу, желательно за пиццу с курицей и ананасами.

– И что с вами делать? Вот откормите себе бока, тогда уйду от вас в сольный проект, – умничает Оля, при этом уже открыв сайт пиццерии в телефоне. Листает большим пальцем, выбирая ингредиенты итальянского лакомства для нашего будущего ужина.

– Лети, Пташка! Уйдешь ты, и запоет Сашка, – наигрывая на одной струне басухи, напевает Санчес.

– С такими рифмами вы долго не протянете! – угорает Олька.

А я вспоминаю про свои рифмованные строчки и тут же открываю заметки. Так и не записал. Едва на экране появляется первое слово, Птаха отвлекает своим внезапным объявлением:

– Внимание, господа! Нам пишут, что мы неплохо лабаем, приглашают выступить в пятничку в клубе. Десятого января.

– Че, работаем, – радуется Герц. – А пока пиццу не принесли, давайте еще раз.

Мы снова играем. В заметках так и зависает всего одно слово от моей песни. Как-то получается, что у меня никогда не хватает времени ее записать. Но я доволен. Жду не дождусь, когда снова выйду на сцену.

Димасик бегает по комнатам и напевает цирковой марш. Пролетая мимо кухни, берет со стола пару мандаринов и начинает ими жонглировать. Ну как жонглировать? Братишка подкидывает один мандарин вверх и тут же его ловит, подкидывает другой – и тоже ловит. Ему кажется, что у него получается. Стою перед зеркалом, наблюдаю в отражении, чтобы мандарины не прилетели мне в спину, или еще чего похуже – в дедушку с бабушкой. Они разговаривают по телефону с моими родителями, выспрашивая, во сколько те приедут за Димкой. Каникулы почти закончились! Скоро братишка уедет, и я его не увижу до весны.