Не к ночи будь помянута. Часть 2 - стр. 10

– Слушай, надо кое-что обсудить.

– Надо. – согласился я. – Тогда посиди тут, соберись с мыслями, я… – кашель придушил так, что глаза выпучились. – Я пойду что-нибудь выпью и хоть умоюсь.

На кухне я плеснул в чашку кагор, добавил немного водки и поставил в микроволновку. Пусть кто хочет мне говорит, что алкоголь с антибиотиками несовместим – я-то знал, что проклятый кашель отступит на время только таким путём. Незаметно от мамы я потихоньку уничтожал имеющийся в доме алкоголь. Вылив в горло обжигающее пойло, я крякнул, утёрся рукавом халата и пошёл в ванную. Из зеркала выглянуло жуткое лицо с воспалёнными кроличьими глазами. Жирная кожа нехорошо бликовала. Под носом вырос ядрёный прыщ. Щетина пестрела как лишайник на пеньке. Ну не брить же ради Маврина этакую красоту! Я снял шапку, пальцами пригладил липкие волосы, чисто символически умылся и пощупал, подсохли мои штаны на полотенцесушителе или нет. Не подсохли, ну и ладно. В халате тепло,  а на Егора наплевать.

– Кофе будешь? – спросил я у Маврина. – Настоящий, не растворимый.

– Давай.

Я поставил турку на огонь. Голова приятно кружилась. Я уже неделю толком не ел, и даже небольшое количество алкоголя, к тому же подогретого, приятно разгоняло кровь и плавило мозги.

Болезнь подкралась ещё в то утро, когда нас завалило снегом. Очевидно, сложилось всё сразу – бег до остановки, долгое выстуживающее ожидание автобуса,  дикий стресс с Герасимом, а потом приключения в Егоровом подвале. Ну, а потом, когда я только и мечтал о горячем чае и печке – незапертая дверь дома. И никого. Никакой записки. И бесполезно звонить.

Мне было плохо вдвойне, я не знал, что делать, и лучшее, что пришло в голову – сунуть ошалевшего кота на кухню, а самому прыгнуть в машину. И колесить, колесить, где только можно, искать, высматривать… как в прошлый раз. Я ругал себя последними словами, я рассекал снежную ночь, я гнал и гнал. А потом оказалось, что горючее на нуле. Я доехал до заправки и там, стоя с пистолетом на ветру, подумал, что, наверное, не доеду до дома.

Но доехал. И даже зметил, что небо на востоке превратилось из непроглядно тёмного в уныло серое. Было хреново. Я перерыл аптечку, но как на грех, не нашёл ни одного жаропонижающего. Тогда я напился воды и замотал голову влажным полотенцем. Я подумал, что немного посплю, оклемаюсь и возобновлю поиски.

Проснулся лишь под вечер. Полежал, подумал и решил, что вроде, полегчало. Тогда я прошлёпал на кухню и заглянул в тайник под печкой. Часть денег исчезла. Это было очень хорошо, значит, Ада хоть немного думала головой. Заглянул в шкаф. Одежда исчезла тоже, ну, по крайней мере, основная часть. Я почти успокоился. Попытался снова позвонить – бесполезно. Пошёл искать себе шерстяные носки. Нашёл на верёвке у печки Адины колготки. Аккуратно сложил их и убрал в шкаф. Потом достал обратно и положил под подушку.

За мной резво скакал кот. Он жаждал играть, а я ничем не мог ему помочь, только отвалил в миску двойную порцию корма.

Трясти начало часа через полтора. Я выпил весь чай, съел ложку мёда, врубил масляный обогреватель на полную мощность, зарылся под кучу одеял и заснул. А когда проснулся под вечер, внезапно обнаружил, что потолок стал в два раза ниже, чем был, и к тому же медленно плавился и капал длинными каплями на пол, растекаясь в лужи как на картинах Дали. А потом явился Герасим – очень крупный, размером с овчарку и встал в дверях на двух лапах, как человек. Я испуганно заморгал, а он улыбнулся до ушей. К счастью, я смекнул, что это не к добру. И сделал весьма разумную вещь – позвонил Серёге.