Не говорите Альфреду - стр. 16

– Глупая старая любовь, – промолвила я. – Бог с ней. Давайте пройдем по списку. Кто такая миссис Юнгфляйш?

– Милдред Янгфлиш. Американцы начали копировать нашу привычку не произносить имена так, как они пишутся. Она утверждает, что вы ее знаете.

– Неужели? Но я совсем не помню…

– Она постоянно ездит в Оксфорд, так что, полагаю, вы с ней встречались.

– У «диоровских» донов – вероятно, хотя я почти с ними не вижусь: я совершенно не в их вкусе.

– Наверное, да.

– Ну вот, вы же сами понимаете. Как же прикажете существовать здесь, с такими людьми?

– Ну-ну!

– Миссис Юнгфляйш, конечно же, femme du monde? [19]

– Да, действительно. Я знаю ее много лет – мы ходили в одну школу обаяния в Нью-Йорке, когда я работал при ООН.

– Вы ходили в школу обаяния? Я всегда полагала, что вы – само обаяние.

– Спасибо. Милдред и я отправились туда, чтобы выяснить, нельзя ли усовершенствовать наши манеры, но, как вы любезно предположили, мы обнаружили, что слишком продвинуты для этих курсов.

– Вот мне бы они не помешали.

– Вам это было бы бесполезно, поскольку вы не запоминаете людей. Память на имена и лица – это азы обаяния, это входит в формулу «рад вас видеть», но вы должны показать, что знаете того, кого вам приятно видеть.

– Я знаю мало американцев. Вам они нравятся, Филип?

– Да, мне за это платят.

– А в глубине души?

– О, их нельзя не любить, бедняжек! Я чувствую к ним жалость, особенно к тем, что в Америке, – они такие безумные, больные и испуганные.

– Мы их здесь много увидим? Альфреду было сказано, что он должен с ними сотрудничать.

– Избежать этого невозможно, это место буквально ими кишит.

– Есть дружелюбные?

– Дружелюбные? Они долго считали вас врагами. Впрочем, некоторые из них вам понравятся. Те, что здесь, делятся на три категории. Есть бизнесмены, пытающиеся занять выгодное положение на родине в качестве экспертов по Европе. Они боятся, что в Европе может возникнуть бум. Конечно, если он случится, они не хотят ничего упустить. Например, существует рынок произведений искусства – все эти старинные антикварные предметы, которые надо «поженить» с долларом. (Изобразительное искусство переживает бум, поэтому они его любят, они даже своих детей называют в честь его шедевров.) В музыке тоже есть доллары – музыка может быть так же доходна, как и изобразительное искусство. Искусство и музыку можно найти только в Европе – вот они и приезжают сюда на их поиски. В то же время они не хотят остаться за бортом и дома, поэтому играют в беспокойную игру «Музыкальные стулья» между Европой и Штатами, летая туда-сюда на реактивных самолетах, становясь более больными, безумными и испуганными, чем прежде.

– Чего они боятся?

– Боятся, что кто-нибудь другой может успеть куда-то первым; боятся упасть замертво; боятся экономического спада. Потом еще существуют буквально тысячи должностных лиц, которым платят, чтобы они находились здесь. Их никогда не видно, за исключением нескольких коллег-дипломатов. Они чудовищно несчастны, сбиваются вместе в чем-то вроде гетто – до смерти перепуганные, что утратят свой американский акцент.

– Странно опасаться утратить именно это.

– Для них это было бы ужасно. Они бы тогда навсегда получили клеймо не-американцев. И наконец, мы имеем экспатриантов типа Генри Джеймса[20], которые живут тут потому, что им невыносимо на родине. Пожалуй, немного чересчур серьезные, но по крайней мере не разглагольствуют без передышки об искусстве и долларах – за ними будущее человечества. Милдред из их лагеря – можно назвать ее комендантом лагеря.