(не) эскортница для мажора - стр. 28
От бессилия хочется выть белугой, но я не доставлю Масуру такого удовольствия. Он ждет моей покорности, хочет растоптать, но если что-то у меня и осталось, так это честь и самоуважение. И этого ему у меня не отнять.
Через, должно быть, час, а по моими ощущениям вечность, дверь открывается и заходит невысокий смуглый мужчина с подносом. Даже не посмотрев в мою сторону, ставит поднос на небольшой круглый столик и выходит.
Кидаю безразличный взгляд на поднос, и не могу сдержать ироничной усмешки.
Надо же, какие яства! Какая-то рыба, название которой я не знаю, сладости, фрукты, мясо и даже черная икра. Выглядит как издевательство, право слово. Мол, пусть нищенка вкусит немного роскоши. Да пошел он со своими подачками, козел паршивый!
Меня захлестывает ярость. Перед глазами пелена, когда я, подорвавшись с кровати, хватаю поднос и со всей силы швыряю в ни в чем не повинную дверь.
Грохот, должно быть, слышно на весь самолет, но мне плевать. Я скорее выпью яду, чем приму подачки Рината.
Не проходит и минуты, как в комнату врывается Масур. Сперва окидывает меня внимательным взглядом, точно ожидал что я проделала дыру в днище самолета и выпрыгнула. Не дождется!
Затем его глаза медленно опускаются на разбросанную по всей комнате еду и разлитые напитки.
— Это что? — сухо спрашивает.
— Мне не нужны твои подачки! — шиплю, точно гремучая змея перед нападением.
— Это еда, а не подачки. Ее готовили люди, а теперь им это все убирать.
На секунду становится стыдно, но я тут же понимаю, что это очередная манипуляция. Масур пытается сыграть на моем чувстве вины. Гордо вскинув подбородок, стервозным голосом произношу:
— Ты им хорошо платишь. И особенно за молчание, правда?
Ринат растягивает на губах кривую ухмылку, понимая, что я его раскусила. Ему нет дела до персонала. Да я готова поставить свои почки на то, что они убирали в этом самолете вещи и похуже разлитых напитков и разбросанной еды.
— А ты догадливая, красивые глазки, — задумчиво потерев подбородок, хмыкает. — Если думаешь, что если объявишь голодовку и я тебя отпущу, то предупреждаю заранее — этот номер не пройдет. Если мне будет нужно, я запихну в тебя еду насильно.
— Удачи, — с акульей улыбкой парирую.
Если Масур и вернул себе самообладание за этот час, то сейчас снова в бешенстве. Хоть и старается казаться равнодушным и холоднокровным, горящие праведным огнем глаза его выдают с потрохами.
— Там куда мы едем, место женщины за мужчиной, Виолетта.
— Хорошо, что не возле ноги, — невинно замечаю.
— Оно там, где скажет мужчина.
— Может быть, Масур. Вот только мужчины я здесь не наблюдаю.
Сама не понимаю откуда во мне столько дерзости. Я всегда была хорошей девочкой. Отличницей, тихой, скромной. Старалась не выделяться из толпы. Все как наставляли родители. Однако Ринат пробудил во мне эту сторону своими гнусными поступками. На моей стороне нет ни влияния, ни больших денег. Собственно говоря, совершенно ничего кроме меня самой. Может, если он поймет, что со мной слишком много мороки, то отступит? Уверена, и у его терпения есть предел.
— Тебе продемонстрировать мужчину? — опасно сузив глаза до щелок, рычит.
Ринат надвигается на меня горой. Эта комната слишком маленькая для нас двоих. Впервые я не отступаю, а стою на месте, несмотря на то, что мои коленки подгибаются. Мне нужно перестать его бояться. В противном случае я превращусь в тень от самой себя.