Не дразни меня - стр. 4
– Если мы забираем эти два ангара, – указывает пальцем Лютый очевидно в схему, – то территорию вокруг надо будет подчистить.
– Справа склады Войтюшенко, – говорит его собеседник, – он через Монголию контрабандой санкционные автомобильные запчасти ввозит.
– Войтюшенко, говоришь? Толя?
Берет телефон со стола и кого-то набирает.
– Ян, у тебя же вроде есть выход на Войтюшенко? – слушает ответ и продолжает: – Можно два склада на железнодорожном тупике взять, но он там будет ненужным соседом.
Я, обмирая, зачем-то слушаю все это, не рискуя выдать свое присутствие. Вдоль позвоночника струится пот.
Однако в какой-то момент мужчина замирает и, резко обернувшись, замечает меня.
– Адам!..
Тот оглядывается и агрессивно скалится.
– Пошла отсюда!
Я вздрагиваю как от пощечины, но, мертвой хваткой вцепившись в дверной косяк, не двигаюсь с места. Окатывающие меня волны ярости прожигают кожу до костей. Смачиваю слюной пересохшее горло.
– На хуй вышла отсюда, я сказал!
– Поговорить…
– Чего?!
– Нам нужно поговорить, – удерживая голос в одной тональности с огромным трудом, произношу твердо.
– Я не разговариваю с бабами!
Глава 3
Ярослава
Идущая от Литовского энергетика агрессии и неприязни норовит сдуть меня ледяным ветром, но я, обмерзая и одновременно обгорая в волнах его ярости, держусь.
– Нам нужно обсудить некоторые моменты. У меня есть к… вам… к тебе ряд вопросом.
– У тебя? – переспрашивает, чуть поморщившись, – Вопросы ко мне?
– Да. Я не уйду, пока мы не поговорим.
Медленно вдыхая воздух, словно пытаясь успокоить себя, обращается к своему помощнику:
– Егор, подожди меня в гостиной… несколько секунд.
Мужчина, кивнув, собирает со стола какие-то бумаги, планшет, телефон и идет на выход. Я отступаю в сторону, а когда он проходит мимо, захожу в кабинет.
Литовский, стоя у кожаного кресла, продолжает выжигать во мне остатки самообладания.
Я смертельно боюсь его на инстинктивном уровне. Никогда еще не встречала настолько осязаемой ауры.
Остановившись у двери, вжимаюсь лопатками в стену позади себя. Направляю взгляд в его лицо, но от страха и волнения почти ничего не вижу.
– У тебя ровно минута, половина из которой уже прошла.
– Я могу вернуться в дом своих родителей?
– Нет.
– Это же никак не влияет…
– Нет, – говорит, как рубит.
– Но почему?.. Зачем нам обоим терпеть общество друг друга?
Литовский берет пачку сигарет позади себя и, вынув одну, зажимает губами и закуривает.
Наученная опытом общения с братом и отцом, я вижу в этом хороший знак. Он готов к разговору.
– Если бы все было так просто, духу твоего не было в моем доме. Иди.
– И что?.. У меня нет ни одного шанса выбраться отсюда? Сколько я должна буду здесь жить?
– Пока не подохнет твой папаша.
Сдерживаемая мной ненависть начинает бурлить в крови, в голове создается давление до темных пятен перед глазами.
– Или ты, – шепчу на грани слышимости.
Затягиваясь никотином, он сощуривает глаза и начинает двигаться в мою сторону. Меня вжимает в стену до хруста в позвонках.
Двигаясь плавно и лениво, как сытый хищник, он подходит и, подняв руку, упирается ею в стоящий справа от меня шкаф.
Не выдерживаю направленной на меня агрессии – опускаю взгляд с его лица и упираюсь им в заросшую короткими волосками бугристую грудь.
Боже…
Он ужасен. На нем полностью расстегнутая черная рубашка и толстая цепь с круглым медальоном. Цепляясь за волосы, он бликует на свету.