Не дразни меня - стр. 3
Несмотря на чрезмерную наивность мамы, в этот раз она, пожалуй, права. Нужно набраться терпения и подождать. Несмотря на слухи, что ходят о Лютых, ничего страшного со мной здесь не случится. Я не девка из подворотни. Он за меня головой перед отцом и теми, кто выше, отвечает.
К тому же, я тут не ко двору, и Литовскому как кость в горле. Это значит, он сам избавится от меня при первой же возможности. А пока…
Еще раз обвожу глазами обстановку вокруг себя.
Пока нужно постараться не свихнуться от отчаяния.
Закрываю лицо руками и беззвучно смеюсь.
Боже мой!.. Какой бред!
Если кто-то рассчитывал прогнуть моего отца с помощью этого брака, то он круто просчитался! По значимости я для него где-то между любимым виски и старым ротвейлером Бернаром.
Старый хитрый лис мой папаша просто усыпил бдительность нужных людей, но продолжит действовать исподтишка. Слишком хорошо я его знаю.
Поднимаюсь на ноги и, потянувшись в разные стороны, чтобы размять тело, расчесываю волосы, собираю их в хвост на затылке и открываю дверь.
Замерев у образовавшейся щели, прислушиваюсь. В доме тихо, лишь откуда-то снизу доносится еле различимый звук работающего телевизора, да за окном лает собака.
Выскользнув наружу, снова застываю на секунду, а затем медленно крадусь по коридору. Мимо закрытых темно-серых дверей и такого же цвета стен.
Остановившись у окна, какое-то время пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь в густых сумерках, а потом, стараясь не смотреть под ноги, спускаюсь на первый этаж.
Мне, как дизайнеру по образованию и призванию, в интерьере этого дома нравится все, кроме этой лестницы со стеклянными ступенями, как в ночном клубе. Ужасная пошлятина и неудобство.
В холле и гостиной пусто. Остается надеяться, что на кухне – тоже.
Мне везет. Пока никого нет, решаю поторопиться. Включаю чайник и, вынув из холодильника ветчину и масло, делаю бутерброд на скорую руку.
Торопливо жую, запивая обжигающим полость рта чаем и время от времени прислушиваюсь. От волнения и напряжения чудится всякое.
То звук щелкающего затвора, то низкие мужские голоса. Понимаю, что это нервы, игра моего воображения и итог длительной изоляции, но избавиться от гуляющего вдоль позвоночника озноба, не могу.
Запихиваю в себя еду. Довольная, что гордо смогу отказаться сегодня от ужина, ополаскиваю чашку и ворую из навесного шкафа шоколадную конфету.
Спрятав ее в заднем кармане джинсовых шорт, выскальзываю из кухни и, как пугливый кролик, замерев, снова прислушиваюсь.
А ведь мне не показалось.
Со стороны левого крыла дома действительно доносятся приглушенные мужские голоса.
Инстинктивно рванув к лестнице, торможу уже у первой ступени. Может, сегодня мне повезет? Может, получится поговорить с ним?
Разворачиваюсь и, заправив выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо, на цыпочках иду на голоса.
Сердце стучит часто, дробно, ударяя бешеным пульсом в барабанные перепонки и виски. Понимаю разумом, что поступаю опрометчиво, рискую, пренебрегая его же советом, но иду на поводу у своего упрямого нрава. Знаю, что если струшу, потом не прощу себя за это.
Сворачиваю в недлинный широкий коридор, дохожу до приоткрытой двери и, заглянув в комнату, застываю.
Он там. Он и незнакомый мне мужчина. Стоя ко мне спиной, Литовский смотрит в экран лежащего на столе планшета. Что на нем, мне не видно, но о чем они негромко переговариваются, я слышу.