Не бойся меня - стр. 19
Что-то нехорошо дрогнуло внутри. Саша нажала «Плей».
Привет, Са-ша. Это я. Уверен, что ты узнала. Пожалуйста, не нервничай так сильно, ладно? Ты снилась мне сегодня… Надеюсь, ты хорошо выспалась перед парами. И я рад, что вчера ты была так счастлива и так хорошо провела время с подругой. Она вполне симпатичная, но до твоих яркости, смелости и харизмы ей далеко-далеко. Куда дальше, чем мне – до тебя.
Ты спросишь, откуда я знаю об этом?
Саша попыталась выключить сообщение, но пальцы дрожали и проскакивали мимо кнопки.
Возможно, я сидел вчера где-то рядом. Возможно, я и сейчас где-то совсем рядом с тобой. Пожалуйста, не бойся меня, Са-ша.
Пальцы по-прежнему не слушались, словно принадлежали не ей. Вместо того чтобы заставить телефон замолчать, Саша случайно запустила сообщение с начала.
Привет, Са-ша. Это я. Уверен, что ты узнала…
Ее потряхивало от мерзости. Она резко убавила звук до нуля. Отшвырнула телефон. И замерла, полулежа в кровати, дрожа, боясь шевельнуться. Боясь, что он там – за окном. За дверью. Под кроватью.
Она инстинктивно подтянула ноги к груди. И кажется, впервые пожалела, что оказалась одна в комнате: рядом не было ни Ануш, ни Оли. Может быть, Оля отправилась на пробежку, а Ануш – на работу. А может, обе ушли на пары. А он… А он, возможно, прятался где-то здесь. Подглядывал, затаившись в шкафу между зимних курток. Или молча стоял за высоким холодильником, на котором к тому же громоздились микроволновка и хлебница; легко можно встать так, чтобы не было видно с кровати.
Саша попыталась рассмеяться вслух. Вышло сипло и глухо и больше походило на карканье, чем на смех. Но это, по крайней мере, был ее голос – испуганный, сухой, смазанный, но перебивавший голос из телефона.
Преодолевая отвращение, Саша дотянулась до телефона и, касаясь экрана кончиками пальцев, удалила голосовое. Потом, ошибаясь, вновь попадая не туда, закрыла личные сообщения – так, чтобы писать ей могли только друзья. Глубоко вдохнула. И рывком поднялась с кровати. Заставила себя подойти к подоконнику и выглянуть наружу. Никого; только стальной отлив в пятнах ржавчины, голубиного помета и белой краски, которой белили откосы. Засохший дубовый лист, прилипший к стене еще с прошлой осени. Паутина. И никого.
Тогда Саша подошла к шкафу и резко распахнула обе дверцы. С верхней полки упала шапочка Ануш, внизу пошатнулась пирамида из обувных коробок. Пальто, шарфы, пуховик, Олин кислотно-зеленый плащ и искусственная розовая шубка, Сашина куртка, красная болоньевая жилетка Ануш. Никого. Для верности – и оттягивая время – Саша пощупала куртки и несколько раз ударила кулаком в мягкое нутро шкафа. Нет; здесь определенно не мог спрятаться человек.
И тогда она наконец повернулась к холодильнику. Два шага на деревянных ногах. Полтора метра. Вечность и бесконечный простор для фантазий и страха.
– Естественно, там никого нет, – язвительно произнесла Саша.
Само собой, там никого не оказалось. Тумбочка, где хранилась всякая чепуха типа пустых коробок и старых тапок, и обувная полка. Всё.
– Никого, – вслух повторила Саша, а затем, пока страх не парализовал окончательно, рванулась к двери, распахнула ее – если кто-то подслушивает под дверью, ему здорово прилетит по лбу – и выглянула в коридор.
Чей-то смех из холла. Знакомая с параллельного потока идет с кухни, держа прихваткой кастрюлю; кивает Саше. Первокурсница расхаживает с тетрадью, беззвучно шевеля губами, – наверняка запоминает жанры и направления журналистики. Что ж, Саша на первом курсе тоже учила это до такого состояния, чтобы, разбуди среди ночи, отскакивало от зубов. Говорят, на истфаке так заставляют зубрить Рюриковичей.