Натальная карта - стр. 40

Не могу сказать, что моя квартира является воплощением мужественности. Сложно быть таковой, когда большую часть времени она похожа на детский луна-парк. До появления Хоуп, я снимал дом недалеко от Паддингтона. Не медведя, а района Лондона.

Не знаю, откуда во мне такая предусмотрительность, но я сразу понял, что мое жилье абсолютно не подходило для жизни с ребенком. Там были крутые лестницы, узкие коридоры и низкие подоконники. Я ничего не знал о маленьких детях, но что-то мне подсказывало: как только Хоуп встанет на ноги, первое, чем она займется – залезет на это чертово окно или спустится вниз головой со второго этажа на первый. Мне не хотелось получить инфаркт в столь юном возрасте, поэтому мы переехали в безопасную квартиру, где намного меньше угроз для жизни.

Я держу Хоуп одной рукой, а другой наливаю воду в ее поильник с трубочкой. Если ей дать ночью обычный стакан, то половину содержимого она прольет на себя. Затем мне придется переодевать ее, а она будет целую вечность выбирать пижаму, достойную этой ночи. Так что советую всем умникам приберечь свои нотации, потому что мы заботимся о своих нервных клетках, и, если придется, будем пить из поильника до старости.

Хоуп обхватывает ладошками свой священный грааль и начинает гипнотизировать воду.

– Пей. – Я целую ее в лоб, отбрасывая беспорядочные кудри.

– Лиза, – бормочет она.

Несмотря на то, что для своего возраста Хоуп очень хорошо разговаривает, в сонном состоянии для распознавания ее речи требуется докторская степень переводчика.

– Да, Эльза, – подтверждаю факт, который мы озвучиваем каждую ночь. Словно изображение королевы Эренделла куда-то сбежит с ее стакана.

Наконец-то Хоуп начинает пить. Ну пить – это слишком громко сказано. Один глоток, и она трехочковым броском отправляет поильник в раковину. Может, нам нужен баскетбол, а не балет?

Мы плетемся обратно, и я спотыкаюсь о мягкое, пушистое существо, живущее своей жизнью и не знающее личных границ.

– Р-е-е-е-е-кс, – зевает Хоуп.

Я смотрю на эту рыжую занозу в заднице, умоляя ее уйти с глаз долой, потому что знаю: если этого не произойдет, то…

– Рекс, спать. – Хоуп чуть ли не выскальзывает у меня из рук, резко наклоняясь, чтобы потянуться к своему другу.

Вот именно это и произойдет.

– Хоуп, Рекс поспит в своем домике.

– Страшно. Там шимы.

– Мыши.

Не имеет значения, что Хоуп сама выбрала этих игрушечных мышей, когда мы покупали Рексу его вонючий корм.

– Детка, он будет счастлив откусить голову одной из них. – Получилось какое-то кровожадное высказывание, но я хочу уже пойти в кровать. Не так часто мне действительно хочется спать, поэтому такой момент нельзя упускать. Даже злополучные тревожные сны не отбили это желание, так что нужно поспешить.

Я устремляюсь в комнату Хоуп и почти достигаю двери, когда она хнычет:

– Р-е-е-е-кс.

Глубокий вдох.

Медленный выдох.

Разворачиваюсь, подхожу к комку шерсти и беру его под мышку. Быстрыми шагами возвращаюсь в комнату, наступаю на конструктор и проглатываю красочное ругательство. Обратившись к Богу и попросив у него терпения, укладываю Хоуп в кровать, а рядом с ней Рекса. Они начинают ворочаться, пытаясь найти удобное положение.

– Спи, – шепчу я, чмокая Хоуп в щеку.

Не успеваю развернуться и направиться к двери, как меня окликает сонный тонкий голос: