Настройщик - стр. 34

Там было уже, должно быть, несколько сотен шатров, а считая с подходившими караванами, их, возможно, стала бы не одна тысяча. Со своего наблюдательного пункта на вершине горы я озирал шатры. Я различил несколько видов. Островерхие белые шатры племени борободо, их я часто видел в портах, куда мы заходили за верблюжьими шкурами. Приземистые, с плоскими крышами, тенты юсов – воинственного племени, державшего в страхе южную часть Синая, печально знаменитого среди египтян своими нападениями на караваны, об их жестокости ходили такие легенды, что суда часто отказывались бросать якорь, если видели поблизости на берегу их шатры. Жилища ребезов, арабского племени, которые выкапывают ямы в песке, а затем накрывают их крышей из шкур, а у порога втыкают длинные шесты, чтобы их могли найти, если и дом, и его обитателей занесет песком. Однако, кроме этих, большинство конструкций были мне незнакомы, и я понял, что, видимо, их владельцы пришли откуда-то из внутренних районов Африки.

Я услышал резкий свист снизу. На полпути от меня до шатрового города старший юноша кричал и размахивал посохом. Я побежал к нему и вскоре нагнал своих провожатых, и мы прошли оставшуюся половину склона вместе. Мы миновали группу подростков, занятых какой-то игрой с палками и камнями, и мои попутчики обменялись с ними приветственными возгласами. Я заметил, что они задирали носы и часто указывали на меня. Похоже, в их глазах я представлялся ценной находкой.

Мы прошли мимо крайних шатров, у которых были привязаны верблюды. Через неплотно закрытые пологи у входов был виден огонь очагов, но никто не вышел, чтобы поприветствовать нас. Пройдя еще дальше, я заметил, что в проходах между жилищами стало оживленнее. Я шел мимо кочевников с лицами, закрытыми капюшонами, темнокожих африканцев, облаченных в прекрасные меха, женщин под покрывалами, которые смотрели на меня и быстро опускали глаза, если замечали, что я смотрю на них. В этой разношерстной толпе мой вид никого не удивлял. Дважды я слышал арабскую речь, но стыд за свой потрепанный вид и поспешность моих провожатых не позволяли мне остановиться. Мы миновали несколько костров, рядом с которыми в клубах дыма проступали силуэты музыкантов, игравших незнакомые мне мелодии. Мальчики ненадолго остановились у одного такого костра, и я услышал, как старший шепчет какие-то слова, повторяя за певцами. Потом мы повернули и снова оказались среди шатров и песка. Наконец мы добрались до большого круглого шатра с почти плоской крышей, лишь слегка поднимавшейся к центру, где из отверстия тянулся дымок и был виден отсвет огня на фоне темнеющего неба. Юноши привязали коз к столбику у шатра, рядом с парой верблюдов. Затем они откинули полог и вошли внутрь.

Прежде чем я сумел разглядеть сидевших у огня людей, я был пригвожден к месту ароматом, поднимавшимся от центрального очага. Только мой голод может служить извинением за то, что я заметил жарящееся на углях мясо раньше, чем хозяев. Это была нога козы, еще сочившаяся кровью, капли которой, шипя, скатывались в очаг. Юноши, которые привели меня, быстро что-то рассказывали, показывая в мою сторону. Они обращались к сморщенной старухе, которая полулежала на постели, накрытой тонким верблюжьим одеялом, у боковой стенки шатра. Ее волосы были туго повязаны тонким прозрачным платком, отчего голова напоминала голову пустынной черепахи. Она держала возле рта длинную трубку и периодически затягивалась ею с отсутствующим видом. Юноши кончили говорить, и некоторое время старуха продолжала молчать. Наконец она кивнула им, они поклонились и поспешно переместились на другую сторону шатра, где уселись на ковер, подтянув колени к подбородку, и уставились на меня. В шатре были и другие люди, кажется, с десяток молчаливых лиц.