Настоящее сокровище Вандербильтов - стр. 23

– Бежим!

Не дожидаясь дальнейших указаний, втроем мы кинулись к стоянке, где стоял бабушкин кадиллак. Сара помогла мне запихнуться в своем громоздком платье на заднее сиденье. Бабушка села вперед. И, хотя меня раздирали противоречивые чувства, едва мы тронулись с места, меня захлестнула волна облегчения, будто я уклонилась от пули.

И только потом у меня возник резонный вопрос.

– Кто, черт возьми, мог прислать то видео?

Может быть, это было сделано со злым умыслом. Может быть, по доброте душевной. Как бы то ни было, человек, приславший видео, только что уберег меня от самой ужасной ошибки в своей жизни.

Не могу объяснить, когда и как это началось – знаю только, что ситуация теперь такая. С течением лет в какой-то момент наши дети решили, что они вправе вести себя с нами как родители. Происходило это постепенно. От случая к случаю они отпускали замечания или давали советы. А потом и вовсе установили свой диктат, как будто это и не мы их воспитывали.

И вот теперь я сидела в собственной гостиной с потрясающим видом на океан. Меня окружала мебель, доставшаяся мне в наследство, антикварные вещицы и всякая всячина. А я пила чай, который моя дочь заварила для меня не в качестве жеста доброй воли, а чтобы заманить меня в ловушку. От чашки хорошего чая я никогда не отказывалась, о чем она прекрасно знала.

– О чем ты только думала? – сердито спросила Мередит, перестав расхаживать перед камином.

Миновало всего-то два дня с несостоявшейся свадьбы моей внучки, так что, наверно, мне не стоило строго судить дочь. Я, конечно, не собиралась подыгрывать ей, позволяя, чтобы меня отчитывали как ребенка, но все же не удержалась и ответила с вызовом, будто подросток:

– Не знаю, Мередит. Наверно, не хотела, чтобы моя внучка была несчастной до конца своих дней.

И я сразу невольно вспомнила своего покойного мужа – Рейда. При мысли о нем – а я думала о Рейде тысячи раз на день – я почувствовала, как сердце пронзила боль. Он скончался год и почти два месяца назад. Да, мне теперь удавалось вставать с постели – не с нашей постели, конечно: в ней, я была уверена, я больше никогда не смогу спать, – а с кровати в гостевой комнате. Я снова посещала клубы, где играла в бридж и принимала участие в обсуждении книг, сидела в гостиной с последним номером «Ридерз дайджест», хотя стоявшее рядом обшарпанное кресло, в котором Рейд обычно читал книгу, пустовало. Но я буду любить его до последнего вздоха. В моей жизни он был единственный мужчина, моя настоящая любовь, потому я готова была подписаться под каждым своим словом, когда сказала:

– Мередит, прости мне мой эгоизм, но я считаю, что моя внучка достойна вечного счастья.

– Мама, – вздохнула она, – я знаю, что у вас с папой была сказочная любовь. Знаю и понимаю. Но не каждому суждено встретить любовь всей своей жизни и шестьдесят лет прожить в полном блаженстве. Не всем это дано.

– И напрасно, – ответила я.

Моя дочь, элегантная, грациозная в черных брюках-дудочках, благодаря которым она казалась выше своих пяти футов пяти дюймов[6], снова закружила по комнате. Ее волосы до плеч были стянуты на затылке лентой. Прелестная малышка превратилась в очаровательную женщину. Обе мои девочки, женственные, с длинными лебедиными шеями, были очаровательны. Мередит и Элис, мои зеленоглазые красавицы. Мне и Рейду они доставили много радости.