Наследники чужих судеб - стр. 12
Адам сам научился играть на балалайке. Где-то увидел, взял, начал тренькать… И стал известным исполнителем народной музыки. Его взяли в оркестр. С ним Адам путешествовал.
– Если б он был обычным ребенком, этого не случилось бы, – говорила Олина мать. Она редко, но приезжала в гости и неизменно пыталась спустить дочь с небес на землю. – Таланта к музыке в Адаме нет, а вот к науке…
– Мама, отстань!
– Он решает дифференциальные уравнения.
– И что?
– Он может стать первым российским ученым с синдромом Дауна! Не дурачком-балалаечником, тренькающим на потеху публике, а мировым светилом…
– Для меня главное – счастье сына. А он счастлив, когда тренькает на потеху публике.
Мать злилась, но ничего не могла поделать. Она отказалась от внука еще до его рождения, поэтому была лишена возможности как-то влиять на его судьбу.
Когда Адаму исполнилось десять, у Оли появились отношения. Первые за долгие годы.
Если б она кому-то рассказала о том, что после Петра ни с кем не спала, ей бы не поверили. Молодая, красивая, с виду чувственная, как она может обходиться без мужской ласки? Хотя бы для здоровья, скорее всего, имеет кого-то удобного. И, конечно же, ищет себе нового мужа. А почему нет? У нее не только особенный ребенок, но и квартира, так что есть куда привести жениха…
Но Оля ни с кем не встречалась. Тем более для здоровья. Она вообще не понимала, как это можно – заниматься сексом без любви. Поэтому когда к ней клеились какие-то мужички, она смотрела на них с таким недоумением, что они мгновенно теряли свой пыл. Оля всю себя посвящала сыну. В свободное от забот о нем время работала.
Адам в детстве не давал себя стричь. Обычно спокойный и доброжелательный, он превращался в вопящего монстра, едва видел ножницы в руках постороннего человека. Оле пришлось пойти на курсы парикмахеров, чтобы приводить голову сына в порядок самостоятельно. Оказалось, этот навык полезен и в финансовом плане. Имея подход к особенным детям, Оля стала зарабатывать стрижками на дому. К ней привозили ребятишек с диагнозами, и она находила контакт с каждым. Потом и со стариками научилась работать. Они от детей мало отличались. Но к этим Оля ездила сама: два раза в месяц посещала коммерческий дом престарелых, где содержали пожилых людей с деменцией.
Там, между прочим, за ней ухаживал физиотерапевт. Приятный во всех отношениях, довольно молодой, хоть и постарше Оли. С ним она пила чай по окончании работы, иногда он подвозил ее до дома, дважды подарил что-то милое на Новый год и 8 Марта. Он не лез, но намекал на то, что не против сблизиться. И ничто этому не мешало (жена, к примеру, или вредная привычка), но Олю что-то останавливало. Она думала, что ее выработанная после предательства мужа недоверчивость. Но нет…
– У тебя есть сын, не так ли? – спросил как-то ухажер, подвозя Олю к подъезду. Она кивнула. – Он любит футбол?
– Нет.
– Волейбол?
– Адам равнодушен к спорту. А что?
– Я занимаюсь с некоторыми спортсменами и могу попросить проходку на игру. Хотел узнать, на какую лучше…
И тут он увидел ее сына. Мальчик выбежал из подъезда за няней. Оля нанимала женщину на те дни, когда уезжала из дома. Адам с этой няней не ладил. До нее за ним приглядывала другая, молодая, легкомысленная, вечно зависающая в телефоне. На первый взгляд ненадежная, но, как показала практика, идеальная. Она сидела с Адамом, пока училась в универе. Защитив диплом, уехала в сельскую местность, чтобы получить бесплатное жилье и машину. Ее заменили возрастной, очень серьезной, имеющей профильное образование дамой, которую мальчик не принимал. Но к ее услугам приходилось прибегать, потому что иного выхода не было.