Наследник для чемпиона - стр. 28

Выглядит так, словно какую-то постыдную тайну узнала.

– Фамилия Птенцова, Тимур с детства так прозвал, – неохотно поясняю, ополаскивая и промокая бумажным полотенцем руки. – Только не вздумай за ним повторять. Ненавижу это.

– А по мне, так очень мило звучит.

Это я комментировать не собираюсь.

– Присмотришь за Мишей?

– Да, конечно. Иди, давай. Медведь не любит ждать.

Почему-то, вопреки всякой логике, хочется сделать именно это – заставить его ждать. Пусть бы взбесился.

Выйдя из кухни, нахожу Тихомирова в противоположном конце коридора. Сидит на подоконнике и хмуро наблюдает за моим приближением. Ломая голову, чем могла вызвать его недовольство, начинаю серьезно волноваться.

Предполагаю, что он должен сам начать разговор, потому без слов останавливаюсь неподалеку. Да и не могу я ничего из себя вытолкнуть, дыхание перехватывает. Но и Тимур молча смотрит мне в лицо. Терпеть не могу, когда он так делает. Подавляет и вынуждает еще сильнее волноваться. Сразу же хочется брякнуть какую-то ерунду, хоть что-нибудь, лишь бы заполнить тишину и тем самым как-то снизить напряжение.

– Ты хотел что-то сказать, – все, что я способна придумать.

И какова реакция? Ни один мускул на его лице не приходит в движение, он даже не пытается продолжить этот неловкий разговор. Все так же непрерывно смотрит на меня, я сдавленно сглатываю и шумно вдыхаю. Незаметно отвожу руки назад и судорожно сцепляю их за спиной. Это ошибка… Взгляд Тихомирова падает на невольно выпяченную мной грудь.

Боже…

Не хватало только, чтобы решил, что я его соблазняю!

Быстро перемещаю руки. В попытке прикрыться, скрещиваю их на груди. Брови Тимура лениво ползут вверх, а губы растягивает кривая ухмылка. Не знаю, что это за реакция, но судя по тому, что он дальше говорит, на веселье вряд ли тянет.

– Клинт, – упоминает своего агента, – нашел няню для ребенка. Она будет водить его в сад и заниматься им в остальное время.

После озвучивания этой информации дурацкое волнение наконец отступает.

– Но я не просила няню. Я справлюсь сама, – отказываюсь решительно.

– Нет, не справишься.

Набираю полные легкие воздуха и жду, что Тихомиров как-то аргументирует свое мнение. Готовлюсь отвечать, однако он, к моему изумлению, этого делать не собирается.

– Это все? – не скрываю раздражения. – Может, объяснишь, почему ты так считаешь?

– Наверное, потому что я знаю твой график работы.

– И?

– В таком режиме с ребенком ты к концу первой недели загнешься.

Почему он всегда такой спокойный, а меня рядом с ним от эмоций разрывает на части?

– Не загнусь!

– Загнешься.

– Не понимаю, почему тебя это вообще волнует, если так меня презираешь? – выпаливаю для самой себя неожиданно. В конце вопроса голос резко обрывается, и губы покидает череда громких вздохов.

Тихомиров молчит. Тишина затягивается. Что-то появляется в его глазах… Обжигает и доводит меня до дрожи. Не знаю, какова природа этих чувств, но внутри меня такие катаклизмы происходят, невозможно пережить незаметно.

– Я никогда не говорил, что презираю тебя.

– Напрямую не говорил, – акцентирую я. – Достаточно того, что думаешь и как смотришь.

– Ты не знаешь, что я о тебе думаю.

Он упорно спокоен. Я до предела взвинчена.

– Нетрудно догадаться. После того, что ты сказал в самолете… – неосознанно затягиваю паузу. Жду, что он что-то на это ответит. Неужели надеюсь, что извинится? Глупости… Конечно, надеюсь. – Ладно, – быстро заполняю пустоту своих нелепых иллюзий. – Сейчас не об этом. Мне в принципе все равно. Вернемся к няне…