Наследница «Минотавра». Роман-сказка о Вере. Книга первая - стр. 13
– Я знаю, – продолжала Рея, – что ждёт и Тиру, и Крит, и царство Миноса. Я даже больше знаю – знаю, что ждёт тебя, твою семью и твою страну в ещё более отдалённые времена. Бессмертные пребывают сразу во многих измерениях мира, поэтому-то они и всеведущи. Но это не значит, что всё предопределено. Кое-что можно изменить, если правильно высчитать момент, место и… – она замолчала на мгновение, как-то особенно взглянув на Веру, – и героя.
От этого взгляда Вере снова стало не по себе, но она не подала вида, а только спросила:
– Вон там, за цепочкой облаков, какая-то большая суша… тоже остров?
– Это берег огромного материка, Вера. Но сейчас ты видишь только узкую береговую полоску. Там Финикия, детка. Родина матери моего внука Миноса, прекрасной Европы.
– Европы?!!
– Да-да, именно так. В твоё время люди называют Европой часть света с морями, горами, реками и озёрами, с огромными странами. Большая честь для смертной женщины передать такой земле своё имя.
Баранья шкура вдруг резко скользнула вниз.
– Ой, – Вера инстинктивно прижалась к Рее, а та крепко обняла её – так, что Вере на мгновение показалось, что она так и сидит на табуретке, на своём балконе, а под балконом, в песочнице, играют малыши… такие милые, родные, что каждого Вере хотелось обнять и расцеловать.
И почему-то хотелось… чихнуть…
Глава четвёртая
в которой Вера становится прилежной читательницей, а Парис – знатоком преданий.
– А-а-а-пчхи!
Вера тряхнула головой и с трудом открыла глаза. Перед ней на корточках, ехидно ухмыляясь, сидел Парис с тонкой веточкой в руке. Нашёл он всё-таки способ ей отомстить, пощекотал её сонный носик.
Вера, буквально закипев от возмущения, хотела уязвить парня убийственной колкостью, но пока она искала в памяти что-нибудь подходящее, взгляд её непроизвольно поднялся к верхушке дерева, под которым они сидели – и девочка обомлела! Над деревней раскинулось бескрайнее ночное небо. Чистое небо – без единого облачка. И оно было переполнено звёздами. Некоторые звёзды были крупные, яркие, другие – поменьше и потусклее, были и такие, что казались почти пылинками, и такие, что вместе образовывали длинные туманные пятна и полосы. И всё это жило, дышало, мерцало, струилось и переливалось.
– Ух ты! – невольно вырвалось у Веры.
– Ты что? – удивился Парис.
– Ничего, – спохватилась Вера, – небо красивое. Звёзды.
– А… я тоже люблю смотреть на звёзды. Приятно думать, что великие герои получают от богов бессмертие, превращаясь в звезду!
– Что же в этом приятного? – поёжилась Вера, – Или ты…
– Конечно, – скромно потупив глаза, отозвался Парис, – я обязательно стану героем! И рано или поздно стану звездой. Буду жить на небе. Бывает, смотрю на небо и ищу там свой будущий дом.
– Ну-ну, – подумала Вера, но ничего не сказала, потому что ей снова пришло в голову, что на самом-то деле она отлично помнит это имя – Парис. Ну, конечно. Она что-то читала о нём в своей скучной книженции. А если читала – значит, точно он стал героем! Ещё каким! Иначе как бы он в книжку попал?! Эх, жаль, что она ничегошеньки не помнит, что там о Парисе написано. Однако… это легко поправить. Вот же она, книжка, в сумке, валяющейся рядом на траве. Памятуя, что книжка написана по-русски, и Парис прочитать ничего не сможет, Вера решила тут же восполнить пробел в познаниях и, недолго думая, вытряхнула содержимое сумки на траву.