Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича - стр. 24

Поутихли-призадумались древесницы: вот ведь как несовершенен род человеческий! В пору пожалеть людей.

И тут над обширным болотом, полумесяцем обнимающим полянку, засиял яркий свет и раздался дивный голос.

– Гамаюн! – Восхищённо воскликнули девы.

Любили они послушать диво-птицу, да нечасто баловала она их своим пением. А уж зимой никто из древесниц да и пень её и вовсе не видывали.

– Ну, здравствуй, дедушка. И вам здоровьичка, красавицы. Вот, решила проведать вас. Канун праздника как-никак. А по пути забаву прихватила.

Увидали лесные обитатели в когтях у птицы человека.

– Фу, смердит-то от него как! – Фыркнула Тополинка. Её дерево очищало воздух от запахов нечистых и вредных, а хранительница была крайне брезглива.

– Оооо, знакомый душок, – рассмеялся пень – это самогоночкой от него пахнет. В деревне за болотом всегда её знатно гнать умели. Ты где его нашла, птичка певчая?

– Да, по пьяни, видно, забрёл на болото,, в места непромерзающие, да и заснул. И как только не утонул? Хотела мимо пролететь, да пожалела. Вспомнила, как молодым он песни пел, да на гитаре играл – заслушаешься! А мастер какой был – любое дело спорилось!

– Ой, девы, давайте проучим его! – Глаза у Клёнушки заиграли красками листопада.

Пока древесницы раздумывали, что бы такого учудить с незадачливым пьянчужкой, вокруг него змейкой обвилось странное существо:

– Давайте, я его подержу. – Предложила Хмелюшка.

Обычно древесные духи свысока относились к духам трав, но эта идея пришлась им по вкусу. Хмелюшке разрешили принять участие в забаве.

– Я знаю, что с ним делать, – заявила Ивушка. – мы дадим ему розог.

– Ещё чего, – возмутилась Берёзонька. – ещё и давать ему что-то! За какие такие подвиги?

– А за его подвиги только розгами и награждать. – Усмехнулся пень. – Давай, Ивушка, действуй.

По осени мальчишки, дурачась на опушке леса, обломали два лозовых прута. Поиграли да и забросили в болото. И сидит уже с ними наготове на поляне Кикимора Болотная – грех в праздник не покуражиться.

Вот тут-то Петюня (именно так звали в деревне бедолагу, ставшего развлечением для существ несуществующих), вот тут-то он и проснулся.

– Олька! – Начал он привычную речь свою. И замолк. Никто из присутствующих на поляне нимало не походил на жену его Ольгу.

Да и вообще, ни одной знакомой личности не замечалось.

Зато заметил Петюня, что брюки его сами собой поползли вниз, обнажая…

Да вы и сами догадались, что именно. Смутился мужичок, безуспешно пытаясь прикрученными к телу руками удержать убегающую часть гардероба. Захихикали, поглядывая исподтишка на непристойности, девы невинные. Сочно захохотала Гамаюн-птичка певчая.

Присел на пень появившийся из ночной чащи ворон-вещун да стрельнул в Петюню глазами красными. Подкосились у несчастного ноги и пал он на мягкий болотный мох, сердобольно подстеленный Кикиморой. Тут и луна отодвинула в сторону мелкую тучку, мешающую рассмотреть происходящее. Да и высветила петюнину… эээ… душу. Да и начала ум-разум в эту самую… душу вкладывать Ивушка. Да со всем старанием. Да под комментарии зрителей. А ворон по пню похаживал и приговаривал:

– Ты душу-то свою раскрой для науки. Да всей душой впитывай уроки мудрые да полезные, кои Ивушка в тебя вкладывает

И с каждым новым уд… увещеванием вспыхивали в мозгу пропитом картинки разные.