Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича - стр. 22
– Так, ладно, – это уже мне деловито. – вытряхиваешь из моих век песок и промываешь их.
В воздухе возникает двухлитровая бутыль из-под «Николы», наполненная водой.
– Потом аккуратно подсушиваешь.
Рядом с бутылкой болтается маленький фен на батарейках.
К запаху лапши добавляется аромат детсадовских котлеток. Желудок что -то бормочет тихонечко вполголоса.
А до меня, наконец, доходит, что «отростки» это и есть веки.
Песка в них набилось! Бедный Ужас! Каково ему!
Начинаю гигиенические процедуры. В это время включается мозг, недолго наблюдает за происходящим, изумлённо выдаёт:
– Ты что, дура?! Такого не бывает! – и отключается снова.
Всё это время Ужас сморкается, похрюкивает и даже, кажется, начинает тихонечко мурлыкать. Я как-то уже привыкла к новому знакомцу и даже начала испытывать к нему симпатию. Видимо, так и возникает стокгольмский синдром.
Наконец, веки очищены, вымыты и подсушены. Мурашки бесследно исчезли вместе с обонятельными галлюцинациями. Луна, усмехнувшись, завешивается тучами.
– Вот, возьми. – в руке материализуется небольшой блестящий предмет. – Мало ли кого в лесу встретишь – свистни в этот свисток. Я явлюсь и тебя защитю! Громкого Ужаса все боятся!
Ужас выглядит чрезвычайно довольным. Я подбираю слова, чтобыс ним попрощаться. И тут в мозг врывается какофония звуков. Громкий Ужас в отчаянии шепчет:
– Птица-говорун, чтоб его! Петь, видите ли, научился! Беги, а то запоёт все уши! – и исчезает.
Дикие звуки становятся всё ближе и ближе.
И тут я просыпаюсь. На столе звонит, перебирая от нетерпения пластиковыми ножками, старенький механический будильник.
Начинается новый день. Чашка кофе помогает окончательно проснуться. Под вторую – вспоминается сон. Приснится же такое!
На следующий день, собираясь на работу, разгребаю содержимое карманов куртки. Чего там только нет: билеты, фантики, записочки, монетки. Так, а это что? В руке маленький серебряный свисток.
Неужели?!
Теперь на связке ключей у меня новый брелок. Да, именно этот самый свисток. Свистнуть в него я не пробовала. Но пусть будет. На всякий случай.
*Если что, так в старину руки-ноги называли)
Сражение в небе
Люблю смотреть на небо. То ангел проплывёт над головой. То пролетит голубь, незаметно превращаясь в медведя. То высветится двойная радуга. То промчится стайка пичужек.
А сегодня я услышала: «Кррру. Крру.» Так разговаривает ворон. Чем-то импонирует мне этот пернатый. То ли своеобразной внешностью. То ли голосом, напоминающим звучание музыкального инструмента северных народов. То ли тем, что предки его жили в одно время с мамонтами. Как бы то ни было, услышав «круканье», стараюсь найти глазами его источник.
Вот он вылетел из леса. Над вороном кружит, периодически атакуя, какой-то мелкий хищник. Странно, ворон крупнее, да и сам хоть и падальщик, но не курица же! Уворачиваясь, пытается улететь от преследователя. Голос его не становится резче или тревожнее. Птицы скрываются за деревьями.
В душе моей просыпается сочувствие к жертве нападения. А вообще, странно, ведь мясо воронов имеет неприятный вкус. Оголодал хищник, что ли? Или рассердился на что?
Из-за макушек деревьев снова появляются пернатые. Теперь их трое – ещё один ворон вступил в бой. Видимо услышал зов собрата. В роли жертвы уже хищник, он пытается уйти от преследования. И его тоже жалко – он же живой! Вороны, похоже, стараются заставить агрессора-неудачника опуститься на землю.