Наша самая прекрасная трагедия - стр. 36

– Спасибо тебе большое, ты выручил наше мероприятие. Оно должно быть лучшим из всех, что были за последние лет десять.

Слухи разлетелись быстро – представители каждой из групп рассказывали о том, что произошло на студсовете своим знакомым. Так всего за один день уже каждый студент в колледже знал всё, чего ожидать от предстоящего шоу. Так, за первые же пять минут, обо мне узнали все.

Возвращаясь домой из колледжа, я думал о том, какие обязанности взял на себя. Обещания насчёт мьюзик-бэнда не были пустыми словами. Я знал, что Хайдеггер уже два года как осваивает электрогитару и немного умеет играть на фортепиано, поэтому мне не приходилось сомневаться в его ответе на моё предложение, заранее представляя, как он с радостью тут же согласиться вступить в группу, стоит только ему об этом намекнуть. А Гоголь перенял у своего папы страсть к ударным. Его родители как раз и познакомились на одном из концертов рок-группы отца Николая в конце девяностых годов. Эту историю я знаю уже давно. Можно сказать, Гоголь сам появился на свет под барабанную дробь. Вполне вероятно, что где-то в гаражах ещё лежит ударная установка с тех времён – он знает, что с ней нужно делать. Точно так же, как и с Хайдеггером, рок-группа – это предложение, от которого он не сможет отказаться.

Весь остаток дня я мог думать только об одном. Решил не откладывать счастье на потом и сообщить им обо всём вечером по телефону. Ещё ничего даже не успело произойти, а я уже видел нас на сцене и за кулисами; видел нас в студийной кабинке со звукоизоляцией, записывающих новый альбом. Осталось лишь найти звукооператора, но я не обязан делать это в одиночку – поспрашиваю ребят, кто-нибудь обязательно найдётся. Всё произойдёт само собой, достаточно приложить немного усилий и вдохновения, как в жизни начнётся светлая полоса. Кто знал, что так скоро я почувствую себя, так далеко от дома, своим.

– Раз, два…

Вступить в рок-группу Гёте было сомнительной идеей.

– Раз, два, три, четыре!

Это занимает много времени, да и перспектив не открывает никаких. К тому же, меня вполне устраивал тот образ жизни, какой я вёл до того самого дня, когда Штефан подошел ко мне и сказал прямо: «Вступай в мою группу». Может, не точно так, но всякой двусмысленности в его словах не было. Я бы и дальше проводил вечера у себя дома, катая в игры часы напролёт, а не в гараже на другом конце города, забытым всяким старческим хламом, вроде дырявых диванов, складных столов и пустых банок. Играл бы на гитаре пару раз в неделю по нескольку минут, лишь изредка отыскивая новые песни, а не мучил бы струны почти два часа к ряду чуть ли не через день. Первые несколько репетиций я думал над тем, что за дичь ударила мне в голову, когда я, не размышляя, согласился присоединиться к этим алкоголикам с музыкальными наклонностями. Но это вскоре прошло. Спустя две недели, я почти ни о чём не жалел и жаловался лишь изредка на всякую чепуху. Что-то романтическое было в этих наших встречах… Или, мне просто нечем было заняться.

В универском актовом зале нам дали отрепетировать всего один раз, а дальше мы сами отказались от этой затеи. Противное дело – договариваться с тамошней администрацией. Они слишком многое требуют, а взамен дают практически ничего. Даже Влад, завглавы студсовета и специалист по ведению переговоров с учебным правительством, лишь пожимал плечами, и без всяких слов становилось ясно, как далеко они нас послали.