Нарушая правила - стр. 46
– Не надо.
– Что ты, в самом деле, дорогая? Раньше тебе это нравилось.
– Раньше? Раньше мне было десять и да, тогда мне это нравилось, мам. Но теперь я выросла.
– Викусь, да брось! Сходим, развеемся, на людей посмотрим, себя покажем.
– Я. Не. Хочу. На людей смотреть и, уже тем более, себя показывать – не хочу! Я не выставочный экспонат, а все такие “приемы” именно к этому и сводятся: “ух ты, посмотрите, какая у нас идеальная семья”, хотя на самом деле это далеко не так, и мы все это знаем! – отшвыриваю вилку с ножом. – Мне уже не десять, чтобы таскать меня везде за собой, как безвольную куклу, наряжая в пышные платьица, – смотрю на побледневшую ма. – Мне двадцать два, и у меня есть своя жизнь и свои желания и нежелания! – бросаю в адрес не дрогнувшего под моим взлядом отца.
Иногда мне кажется, что даже если небо рухнет ему на голову, он не пошевелится. Настолько непрошибаем! Любой политик позавидует.
– Спасибо за ужин, – цежу сквозь зубы, – и за компанию, – поднимаюсь из-за стола, скрипнув ножками стула по паркету.
В столовой устанавливается гнетущая тишина. Я чувствую, как мама провожает меня взглядом, и уже почти ушла, когда в спину прилетает от отца:
– Пока ты живешь под моей крышей и с моей фамилией, юная леди, ты будешь добра выполнять все, что я скажу. И вести себя так, как подобает воспитанной и хорошей девушке. Это тоже не обсуждается. Я все сказал. И да, Виктория…
Торможу на пороге. Слышу, как отодвигается стул. Оборачиваюсь. Папа с места поднимается. Прячет руки в карманы брюк и делает шаг в мою сторону. Куда моей осанке до его – горделивой и самовлюбленной.
– Что, есть еще какое-то правило в нашей тюрьме, о котором я должна знать?
– Есть. Комендантский час называется. Впредь ты ночуешь дома и только дома. Возвращаешься максимум в двенадцать и трезвая. И только попробуй снова спутаться с кем-то по пьяни в ночном клубе еще раз, дочь…
– Уже донесли? – фыркаю.
– Донесли.
– А если попробую, что тогда?
– Лучше тебе не знать.
– Да пошел ты… – морщусь, всем своим огромным сердцем ненавидя и эту квартиру, и эту семью, и Рената, и Илью, и вообще всю свою бесполезную и никчемную жизнь!
В комнате с трудом давлю в себе желание позвонить Люське, потому что знаю – вечер пятницы, она где-то точно сегодня тусит. Желание ослушаться батеньку настолько велико, что рвет на части душу. Хочется кричать, истерить, ругаться матом и бить посуду!
Я, блин, тоже человек
И я хочу свободы!
Уже отключаю “авиарежим” на телефоне, собираясь набрать недоподруге и лезу в шкаф за своим самым откровенным во всем гардеробе мини, чтобы папу точно тяпнул инфаркт от моего внешнего вида! Но на телефон прилетают пара сообщений, что заставляет притормозить.
Оба от Ильи:
“Вик, ты так быстро убежала, если я что-то сделал не так, прошу прощение”.
“Может быть, завтра повторим? Гарсон будет рад снова тебя увидеть. А я обещаю впредь держать свои руки при себе!”.
Я устало падаю на кровать. Кого я обманываю? Я слишком труслива, чтобы объявить отцу откровенную войну за независимость. Да и не хочу я никуда, разве что к…
Кстати, от него еще один пропущенный.
Но на него я сильно-пресильно обижена! Поэтому не перезваниваю, а делаю то, что всегда меня успокаивало. Сажусь за работу. Благо, ее столько, что не на одну ночь и не на один выходной хватит.