Нарочно не придумаешь! - стр. 3
– У меня там пятёрка выходит, нельзя её портить, – сказал Шалунов Баловневу. – И это даже хорошо, что мы с тобой далеко друг от друга сидим. Будем молчать и смотреть.
– Это вряд ли. У тебя не получится молчать и смотреть. Ты ведь с Болтушкиной сидишь, – заявил тот, просмотрев билеты у себя и других. – У вас места рядом: у неё – одиннадцатое, у тебя – десятое.
– И что?
– А то, что я с ней уже сидел в классе, целую неделю, пока ты болел.
– И что?
– Что-что! У меня на той неделе пять записей в дневнике про болтовню на уроках и ужасное поведение… Не, с Болтушкиной сидеть не вариант. Поверь мне, ты пожалеешь. Лучше поменяйся с кем-нибудь, пока не поздно. Только не со мной. Я с ней больше не сяду.
– Что я, с какой-то Болтушкиной не справлюсь? – пожал плечами Шалунов. – Просто не буду обращать на неё внимания.
– Ну-ну, – усмехнулся Баловнев. – Как знаешь. Я предупредил.
Спектакль начался. Шалунов смотрел на сцену. Он не поворачивался в сторону Болтушкиной и постоянно ждал, что она начнёт его дёргать и отвлекать. Но она почему-то не начинала. Шалунов осторожно скосил глаза влево. Взгляд Болтушкиной был устремлён вперёд, она замерла, заворожённо следя за действием, и только слегка покачивала головой в такт музыке. И не делала попыток заговорить со своим соседом. Совсем никаких. Ну просто нагло игнорировала. Как будто его и не было вовсе. Как будто он пустое место.
Шалунов даже обиделся. Что это за пренебрежение к своим же одноклассникам?
– Эй, Болтушкина, – прошептал он. – Подвинься, ты весь подлокотник заняла.
Болтушкина повернулась и непонимающе взглянула на него.
– Ты мне мешаешь, – Шалунов пихнул её локтем. – Убери.
Та подвинулась и убрала руку с подлокотника. Молча. Не возразила, не возмутилась. Ни слова не сказала. И снова уставилась на сцену. Шалунов заметил упавшую программку, поднял и сунул ей в руки.
– Ты чего мусоришь? На, возьми и больше не роняй.
Болтушкина взяла листок, и снова молча. Даже не поблагодарила. Даже головы не повернула. Шалунов возмутился. Ну это уже совсем ни в какие ворота!
– Болтушкина, – вновь зашептал он. – А, Болтушкина?
Но та лишь недовольно отмахнулась. Как от надоедливой мухи. Шалунов совсем рассердился. С Баловневым, значит, можно болтать все уроки напролёт, а ему нельзя и слово сказать? Какое там слово, даже голову повернуть не хочет!
– Болтушкина, – Шалунов чуть повысил голос. – Ты зачем так надушилась? Дышать же нечем! Я сейчас чихать начну.
– Ничем я не душилась. Это не от меня пахнет, – прошипела Болтушкина в ответ. – От какой-нибудь тётеньки.
О, заговорила, обрадовался Шалунов. Ну то-то!
– Болтушкина, а тебе нравится спектакль?
– …
– Нравится?
– Что?
– Спектакль нравится?
– Да нравится, нравится…
– А ты Чайковского любишь?
– А?
– Любишь, говорю, Чайковского?
– Угу…
– А ты такую музыку сможешь сыграть?
– …
– Болтушкина!
– …
– Болтушкина, ты глухая? Слышишь меня?
– Да чего тебе?
– Ты сможешь вот это на своей скрипке напиликать? Па-па-па-па-а-а – па-бам…
– Шалунов, ты что ко мне пристал?! Дай посмотреть!!! – рассердилась Болтушкина и шлёпнула его программкой по макушке.
Он в ответ пихнул её локтем.
Она треснула его кулаком по коленке.
Он наступил ей на ногу.
Она обозвала его дураком набитым.
Он обозвал её чокнутой болтушкой…
На них отовсюду зашикали, а учительница, сидящая впереди через два ряда, оглянулась и обожгла их выразительным взглядом.