Нарочно не придумаешь! - стр. 6

– Бежим! – вскричал Шалунов, дёргая брата за рукав.

Они сорвались с места и, подгоняемые оглушительным лаем, стремительно помчались вперёд. Злобная дворняга преследовала их до конца переулка и отстала, лишь когда они выскочили к остановке. До прибытия маминого автобуса оставалось целых тринадцать минут.

– Я же говорил, здесь короче, – сказал Шалунов, дыша открытым ртом. – А ты не верил.

– Этот писатель оставил неизгладимый след в истории, – сказала учительница на уроке литературы, рассказывая о творчестве Чехова. Шалунову это выражение так понравилось, что он поднял руку и спросил:

– А обыкновенные люди могут оставить след в истории? Или только великие?

– Все великие люди сначала были обыкновенными, – ответила учительница. – Чехов, например, был самым обычным мальчиком в простой русской семье, а Лермонтов, про которого мы с вами уже говорили, родился очень слабым и много болел в детстве… Но в процессе своей жизни эти обыкновенные люди совершили нечто великое, запоминающееся, и спустя многие годы и даже столетия мы о них помним.

Шалунов обрадовался. Он ведь тоже обычный человек, тем более часто болеет – аж два раза в год. Значит, и у него есть шанс прославиться. Он попытался писать стихи, как Лермонтов, потом рассказы, как Чехов, но ему это быстро наскучило. К тому же книги – это не то. Надо, чтобы «следы» всегда были у людей перед глазами, чтобы их видели все, а не только те, кто ходит в библиотеку. Чтобы они были на всеобщем обозрении, прямо на улице, чтобы ими можно было полюбоваться, потрогать их и сфотографировать.

– Пап, какой ещё бывает след в истории? Ну, кроме книг? – спросил он.

– Ну, например, дом, мост, скульптура, даже посаженное дерево, – сказал папа. – Мы смотрим на них и вспоминаем их создателей.

Шалунов вздохнул. Скульптура и дерево – это, конечно, здорово, но слишком долго и сложно. А славы и известности хочется прямо сейчас.

Однажды Шалунов опаздывал в школу, решил срезать путь и рванул напрямик через сквер. Выскочив с газона на тротуар, он почувствовал, что его нога увязла в чём-то мягком. Он опустил голову. Ужас! Его кроссовка погрузилась в горячий, только что положенный асфальт. Шалунов рванулся, выдернул ногу, выскочил на тротуар и застонал от досады. Что за невезение! Любимая кроссовка была облеплена чёрной крошкой, которая не оттиралась ни травой, ни пожухлой листвой, ни щепкой.

Только папа вечером смог её оттереть какой-то пахучей жидкостью. А мама долго ворчала, что сын не смотрит под ноги.

На следующее утро, проходя мимо того злополучного места, Шалунов увидел в застывшем асфальте свой чёткий след.

– Это кто ж такое сотворил? – воскликнул один из прохожих.

– Да балбес какой-то, – отозвался второй прохожий. – Увековечил свою ходулю.

– Да уж… Долго нам ещё любоваться на эту красоту, – покачал головой третий.

Шалунов пошёл дальше, радостно улыбаясь, – вот она, слава!

Шалунов страдал и маялся над учебником немецкого языка. Он переводил прилагательные, обозначающие качества человека, и выписывал их в тетрадь в две колонки: положительные в одну, отрицательные в другую. Надо было срочно исправлять две последние тройки по иностранному языку, а то папа уже начал намекать на негативные последствия. Поэтому Шалунов решил выполнить ещё одно задание – написать на себя характеристику, – хотя «немка» предупредила, что это задание необязательное, только по желанию. И обещала добавить к оценке балл за «желание» и балл за правдивость. По расчётам Шалунова, пятёрка была ему обеспечена – ну не настолько же он бестолковый, чтобы описать себя меньше чем на трояк.