Нарцисс в цепях - стр. 56

Я выбралась из их тисков. Левая рука запротестовала, но боль была не настолько сильной, чтобы превозмочь смущение. Нельзя сказать, что я вышла изящно, но я хотя бы стояла в изножии кровати, глядя на двоих мужчин, а не была зажата между ними, как колбаса в бутерброде. Черт с ним, с изяществом, мне бы одежду.

– Не бойся, Анита. Мы тебе ничего плохого не сделаем, – сказал второй.

Не выпуская их из виду, я продолжала искать глазами одежду в тускло освещенной комнате. И не видела. Единственным матерчатым предметом здесь была простыня, а они на ней лежали. Мне отчаянно надо было чем-то прикрыться, но двух рук для этой работы маловато, а стоять, прикрывая ладошкой пах, – это смутило бы меня еще больше, чем просто тут стоять. Вдруг стало непонятно, куда девать руки. Левая рука болела от плеча почти до кисти, по ней тянулся розовый плоский шрам.

– Кто ты такой? – Голос у меня звучал с излишним придыханием.

– Я Мика Каллахан.

Голос был спокойный, ординарный, будто и не лежал он здесь совершенно голый. Никто так легко не относится к наготе, как оборотни. Плечи у него были узкие, все в нем было изящно, почти женственно. Но мышцы видны были под кожей, даже когда он отдыхал. Жилистые мышцы, не бугры. С одного взгляда было ясно, что он силен, но если бы он был одет, это трудно было бы сказать. И еще кое-что нельзя было бы сказать, будь он одет. Хотя все в нем было худощавым, маленьким, грациозным, как бывают женщины, некоторые его части не были ни маленькими, ни худощавыми. Казались несовместимыми со всем остальным. Как будто мать-природа попыталась возместить женственность облика гиперкомпенсацией в других отношениях. И то, что я заметила эту гиперкомпенсацию, бросило меня в краску, и я отвернулась, пытаясь приглядеть за ними на случай, если они вдруг вылезут из кровати, и не глядеть на них при этом. Трудно смотреть и не смотреть одновременно, но у меня получилось.

– Это Калеб, – сказал он.

Калеб перевернулся на спину и потянулся, как большой кот, показывая при этом, если бы я еще не знала, что он тоже голый. Но я уже знала. В пупке у него был другой пирсинг в виде гантели. Этого я еще не видела.

– Вот и познакомились, – сказал Калеб, и эта невинная фраза прозвучала как угодно, только не невинно. Что-то в его интонации, какой-то намек, когда он переворачивался, показывая себя мне, заставило ее прозвучать похабно. Я бы могла поспорить, что Калеб мне не понравится.

– Отлично, рада нашему знакомству. – Я все еще не могла сообразить, куда девать руки. – А что вы тут делаете?

– Спим с тобой, – ответил Калеб.

Краска в моем лице, почти ушедшая, вспыхнула снова. Калеб рассмеялся, Мика – нет. Очко в его пользу.

Мика сел, согнув колено, чтобы прикрыть себя, и тем заработал еще пару баллов. Калеб остался лежать, хвалясь своим телом.

– В том углу есть халат, – сказал Мика.

Я проследила за его взглядом, и действительно – там был халат. Мой халат – темно-бордовый, с атласной оторочкой, очень мужской, как длинный викторианский смокинг. Когда я его подняла, то ощутила что-то тяжелое в одном кармане. Я подавила желание повернуться спиной, надевая халат. Они уже все видели, так что вряд ли сейчас мне удастся проявить стеснительность. Завязав пояс халата, я сунула руки в карманы, и правая сомкнулась на моем «дерринджере» – то есть я решила, что он мой, раз в моем халате. Единственный, кто подумал бы оставить мне пистолет, это Эдуард, а он, насколько мне известно, сейчас даже не в этом штате. Но кто-то об этом подумал, и я была очень рада. Одежда есть, и оружие есть. Жизнь налаживается.