Напарники - стр. 27

Но он действительно был выжат и измотан всем этим… бедламом.

- Конечно, господин Герман, конечно. А я сейчас ещё отвару принесу. И порошок, что доктор оставил.

Пока Бернар отсутствовал, парень задумчиво несколько раз с силой провёл ногтем по спинке кровати, пытаясь процарапать борозду. Ну так, на всякий случай. Получилось не очень. В смысле, совсем не получилось. Сунулся к подносу с ужином, выискал на нём столовый нож с зазубринами и принялся яростно пилить угол монументального ложа.

Зачем? А чтобы убедиться, что под лаком не прессованная стружка, а массив самого натурального дорогого дерева. Эта кровать – не фикция, не искусная фальшивка, а настоящая раритетная вещь в идеальной сохранности. Ни один идиот не станет обставлять свою гостиницу такой дорогущей мебелью. Ну разве только президентский люкс. Но Герман не президент. Даже его нескромного дохода вряд ли хватило бы на проживание в подобных апартаментах с личным портретом на стене. За которые, кстати, с него никто так и не потребовал оплаты.

И рожи у него такой пропитой никогда не было! А брелок – был. И катастрофа – была. Чем больше он думал об этом, тем отчётливей вспоминал весь ужас и явственность своего объёмного, полного звуков, запахов и физических ощущений «сна».

А дальше он выпил до дна принесённый Бернаром напиток и позволил себе просто отключиться.

Проснулся поздним утром, когда за неплотно прикрытым окном вовсю щебетали и заливались хрустальными трелями божьи птахи. Всё живое радовалось наступлению весны, деловито строило гнёзда, норы и прочие удобства для будущих новорождённых потомков…

Один Герман не радовался ничему. Лежал в кровати и проникался мыслью, что новый день наступил, а ничего не изменилось. Фантастический сюр никуда не делся.

С другой стороны, нельзя было не отметить очевидных плюсов. Самочувствие значительно улучшилось: головная боль практически утихла, а внутренности больше не просились выпотрошиться наизнанку.

Ум прояснился, память вернулась. Кто-то скажет, сомнительное благо? Только не для Германа. Он в мельчайших деталях вспомнил обстоятельства теперь уже позапрошлого дня: где был, что ел, о чём думал, куда ехал и что… пережил. Вот это, пожалуй, было самым значительным, фундаментальным фактом и плюсом: вопреки всякому здравому смыслу, Герман был жив. Нет, оставался последний шанс на то, что он просто крепко спит. Однако,.. ну очень уж реалистично его вчера мутило.

Дурка? Тоже однозначно - нет. Ну просто - нет. Парню даже лень было тратить моральные силы на обоснование этого очевидного утверждения.

А вообще, что ни говори, сон это или дурдом, оно всяко лучше, чем полное, окончательное и бесповоротное обнуление в авиакатастрофе.

За дверью послышалась возня: вчерашний мелодичный тенор со смехом отбивался от Бернара, пытавшегося со всей почтительностью донести, что его светлость, господин Герман ещё изволят почивать.

- Вставай, лежебока! Я знаю, что ты уже очухался! – распахнув двери настежь, задорно сообщил радостный юноша, очень похожий на него, только помоложе.

15. 15

Герман.

Парень оказался моим «братом». Этот обаятельный оболтус битый час неутомимо подкалывал меня вчерашней «выходкой». Выяснилось, что несмотря на строгий запрет моего камердинера… Ага, никакой он не лакей, а самый обыкновенный камердинер – ну что же в этом необычного? И он у меня есть… В общем, вся прислуга в замке(!) болтает только о том, как наследник графов Валгаев (это тоже про меня) половину ночи гонял по коридорам в одном исподнем.