Напарница вампира - стр. 93
Под окном прохаживалось ещё двое охранников; впрочем, я и не собиралась никуда бежать. Конверт был уже запечатан и оставлен на подоконнике с прямо-таки оскорбительной беспечностью.
«Если это только не хитроумная проверка надёжности, ты пожалеешь, что так меня недооценила, милая моя Грета», – прошептала я. Срывать печать – дело слишком рискованное, без подготовки её восстановить невозможно, но вот аккуратно, пинцетом для бровей, вытащить письмо из самодельного конверта16… как-то даже не верится, что сестрица считает меня такой… э-э-э… дурёхой. На то, чтобы подменить письмо пустой бумагой, не потребовалось больше двух минут, и я ещё успела списать адрес – какое-то местечко недалеко от столицы, – когда на лестнице послышались шаги. Спрятав письмо за корсаж, я занялась укладыванием вещей, так что у Греты не возникло ни малейших подозрений.
Она подошла к окну, взяла оставленное там письмо, растерянно провела пальцами по нетронутой печати и убрала конверт за собственный корсаж и, не говоря ни слова, жестом предложила мне следовать за ней на завтрак.
«Всё-таки хитроумная проверка, беспечность или небрежность в работе? – терялась в догадках я, следуя за сестрой на завтрак. – А, может, это письмо для неё ничего не значит? Тогда что же? Напарник ошибся или попросту подшутил надо мной?»
Прочесть свою добычу я так и не сумела: Грета сопровождала меня как тень или как надзиратель. Единственный плюс, который я видела в этом молчаливом надзоре, это невозможность и для бесценной сестрицы сделать что-то тайно от меня. Писем, во всяком случае, она больше не писала; прощаясь с хозяином гостиницы, вынула первое из-за корсажа и попросила его отправить.
Молчание похитительницы меня настораживало и пугало: неужели она слышала наш разговор с вампиром? Или письмо всё же было проверкой? А Грета всё молчала, будто сердилась на что-то или мысленно готовилась к неким тяжёлым испытаниям. Заговорила, только когда горничная принесла с кухни её мопсика, куда его, как и вчера, забрали вечером покормить и всячески обиходить; к тому же собаки в комнатах не дозволялись.
– Ах ты мой бедный, – засюсюкала эта странная женщина. – Всю ночь провёл на кухне, без мамочки, скучал, наверное, ангел мой?
– Вот уж нет, барышня, – почтительно присела горничная. – Как покушал, помылся, так сразу же и уснул без задних лапок!
– Вот как? – бросила на неё Грета быстрый взгляд. – Надеюсь, вы ничем таким не поили мою собаку?
– Что вы, барышня! – испугалась горничная, ожидавшая чаевых за свой добродушный рассказ. – Как можно!
Грета смерила бедную девушку ещё одним злющим взглядом и буквально вырвала корзинку из рук.
– Ну, хорошо же.
Сказав это, она молча пошла к ожидавшей нас у дверей коляске; на горничную было жалко смотреть. Нисколько не бережливая, Грета между тем не считала нужным поощрить прислугу за оказанную помощь… что бы там напарник не говорила, но вела себя «сестрица» скорее как «устрица», чем как дейстрийка. Уж я-то знаю, как важно для бедных людей денежное поощрение от богатых господ и как часто «устрицы» с вызывающей наглостью пренебрегают этим обычаем! Повинуясь внезапному порыву, я порылась в сумочке, достала монету в двадцать филлеров и сунула её в руку горничной, уже успевшей утратить всякую надежду на вознаграждение.