Надежда - стр. 204
А еще кругом дома, дома… люди как муравьи. Здесь даже деревья не такие красивые, как в нашем лесном детдоме. Все улицы одинаковые. Недавно дед (люблю так называть про себя папу) повел меня по городу. Почему-то грусть навеяли суетливые, не очень приветливые люди. Они мне показались жадными, как обнищавшие купцы. Денег нет, а какой-то злой гонор остался. За копейку переругаются. Смотрят как-то с недоверием. Доброты не чувствую в них. Может, они другие на самом деле, но у меня такое ощущение осталось.
По дороге встретили маленькую, худенькую тетю. Она обратилась к моему деду:
– Может ты, Яков Иванович, поговоришь у высокого начальства, заступишься. Ни пенсии у меня, ни жилья нормального. Халупу каждую весну водой заливает. Ты же знаешь.
– Чем же, Никаноровна, помогу тебе? Кто я? Сам живу в аварийном доме. Уж прости, – ответил ей дед грустно.
– О Господи, как жить дальше? Старею. Одна я… Прости мил человек, что со своей бедой пристала.
И она засеменила мимо нас, бормоча что-то себе под нос.
– Это мать того героя, чей памятник стоит у нас на главной площади. Война прошла, и забыли люди о тех, кто их защищал. Я с его отцом еще в Гражданскую воевал, – вздохнул мой дед.
– Так ты герой?
– Нет. Я как тысячи других. Есть ордена, медали. Придем домой, покажу.
– А где же совесть у начальников?
– В военное время нужны военные герои, а в мирное время – герои труда. Память у людей короткая. Да к тому же сытый голодного не разумеет, – задумчиво усмехнулся дед.
После разговора с дедом каждый раз, проходя мимо памятника, я останавливаюсь, долго смотрю в лицо молоденькому курносому солдату и думаю: «Я буду помнить о тебе, мой защитник».
Я мало знаю о людях, но иногда у меня все равно возникает свое мнение. Но оно не от мыслей в голове. Мне кажется, я чувствую, какие люди хорошие, а какие – плохие. Вот эта тетя – хорошая. Она не хитрит, не обманывает. Она говорит искренне, с болью, грустью, безнадежностью в голосе. А Оля никогда откровенно ни о чем не говорит в семье. Только со своей родней секретничает, а меня в это время выпроваживает на улицу.
СВЯТЫЕ МЕДАЛИ
Ребята готовили новую пьесу про войну. Я тоже сочиняла и помогала делать костюмы. На репетиции ползала в плащ-палатке на животе по закоулкам двора, участвовала в «сражениях», первая добиралась до вершины дерева с красным флагом и «раненая» уползала в кусты. Светлана предложила принести из дома настоящие пилотки, армейскую одежду и медали с орденами, чтобы представление выглядело «взаправдашним».
Я прибежала домой.
– Папа, покажите, пожалуйста, свои медали и ордена, – попросила я прямо с порога.
Он встал. Осторожно, как стеклянную, перенес деревянную шкатулку с комода на стол. Я села рядом. Меня трясло от нетерпения поскорее отнести их ребятам. Дед аккуратно выложил награды на скатерть: медали в одну сторону, ордена – в другую. И уже по тому, как он это делал, я поняла, что во двор их не понесу. Дед брал каждую медаль и долго смотрел на нее, медленно водя рукой по металлу, потом ощупывал красные, желтые и голубые полоски лент. Дед молча смотрел на них, но я понимала, что он вспоминает связанные с ними события, погибших друзей. Медали – святые. Это все, что осталось от войны, – память и награды. Чем дольше длились паузы, тем больше я успокаивалась. Дрожь нетерпения прошла.