Надежда - стр. 206

– А сейчас половодье по-прежнему заливает пригород?

– Река несколько обмелела, но все равно люди плавают по весне.

– А зачем же на воде жить? – удивилась я.

– Огород должен быть у дома. Весной каждая минута дорога: посади, прополи, прореди. Я, мальчонкой, не разгибался, пока в город не отослали в наймы. В сезон даже погулять сил не было, – растягивая слова, говорил дед.

Реку затягивал туман. Я огляделась и задохнулась от восторга. Туман застелил луг плотным матово-белым одеялом. Лесистый склон противоположного берега тоже пропал в белой дымке.

– Папа, молочные берега как в сказке! Вы тоже в детстве любили эту красоту? Или из-за трудного детства ничего не замечали?

– Красота мимо души не проходила. И все же поторапливайся. Мать заволнуется. Только на вокзал зайдем, пивка попьем. Что-то зябко мне.

– Не хочу пива. Детям вредно.

– И то верно. Я тебя сладким угощу, – улыбнулся дед.

Зашли в огромный зал-дворец. Ярко-зеленые стены украшены позолоченной, тонкого узора гипсовой лепниной, идущей широкими полосами от потолка до пола. Потолок так высок, что я откинулась назад, чтобы разглядеть его удивительные орнаменты.

– Папа, вокзал при царе строили?

– Недавно.

– А почему он такой красивый?

– При Сталине все строили надежно и красиво.

Дед выпил пива, а мне купил огромную желто-красную грушу.

– Ее тоже при Сталине выращивали? – спросила я бесхитростно.

– Ну и шуточки у тебя, – засмеялся дед. – Такие на юге растут.

Я откусила грушу. Удивительно вкусная и сочная! Спустились в широкий подземный переход, ведущий в город.

– Странный коридор. Почему у него пол и потолок наклонные? Этот туннель не подходит к вокзалу, – нерешительно высказала я деду свое впечатление.

– Смотри-ка! Заметила, – удивился он. – Тут подземные воды проявились, и крыло здания «поплыло». Архитектор сумел его подправить. Оно не развалилось, только накренилось. Все равно его расстреляли за саботаж.

– Он был плохой? – испуганно прошептала я.

– Понимаешь, малые сроки были отпущены на строительство, а исследованием почвы занимался друг архитектора, у которого в то время мама сильно болела. Не успел он все промерить и рассчитать, понадеялся на авось. Архитектор ему доверял и не проверил работу.

– За что же тогда архитектор погиб? – разволновалась я еще больше.

– За безответственное отношение к порученному делу.

– Кто подвел, тот обязан был сознаться, – закрутила я головой, словно стремясь избавиться от непосильной, взрослой проблемы.

– Тогда расстреляли бы обоих. К тому же, архитектора только мама оплакивала, а у виновника уже двое маленьких детей было.

– Значит, архитектор был верным другом. Жалко такого, – вздохнула я шумно.

– Жалко, талантливый был. Я хорошо его знал. Из наших, деревенских, – тоже вздохнул дед.

Мы молчали до самого дома. Я уже не могла есть красивую грушу.

Дед сразу лег в постель и заснул, а я долго ворочалась. В полудреме перед глазами плавал великолепный дворец. В самом центре сияющего золотом потолка висел огромный портрет архитектора. С его лба вниз на людей падали крупные красно-коричневые капли. От страха очнулась. За окном, в свете уличного фонаря вижу, как хлещет дождь. Ветка рябины гроздьями ягод стучит по стеклу.

Тревожный сон снова унес меня в свое загадочное царство.

НЯНЬКИ

– Сбегаем к Зое? – спросила меня Валя.