Надежда - стр. 118
– Вот такого сволоченка вырастишь, а он потом будет указывать, как жить!
– Так ничего не понял? Глупый, значит?
– Откуда взялась такая разговорчивая, гнида? – спросил второй, до сих пор молчавший.
– Из детдома.
– Сколько тебе лет?
– Девять будет.
– Ты невоспитанная девочка, со взрослыми нельзя так разговаривать.
– А кто его детей будет делать воспитанными? – огрызнулась я.
– Заткнись! Я своему давно бы врезал! – опять завелся первый.
– За что?
– Чтобы знал, как с отцом разговаривать!
– Как ты с ним, так и он с тобой будет. Лучше бы ему конфет купил. А ты – водку себе. Может, и твой сын таким же противным будет.
– Вместе пить будем. Третьего не придется искать, – расхохотался неприятный собеседник.
Мне стало гадко. Я соскочила с лавочки и побежала в другой конец сквера.
ЧЕМ ЖИВУТ ЛЮДИ?
В этот раз рядом со мной на лавочку присели две женщины: одна совсем молодая, другая постарше.
– …Развод, только развод! Сил больше нет. Отрезать раз и навсегда!
– А дети? Безотцовщина?..
Я прислушалась.
– …А ведь какая любовь была! Вся деревня завидовала.
– Знаешь, для меня было безмерным счастьем видеть его, просто прикасаться к нему. Утром за завтраком улыбнется, – я счастлива до вечера. Нежность великая к нему была. Ведь как трудно одной с четырьмя маленькими, да еще хозяйство, огород. Но все не в тягость было, когда любил. Пять лет в раю. И одним днем все пропало, будто и не было! Не живу, существую. Как машина: включили, и работаю. Три года в таком состоянии. Раздражение растет. Теперь все мне не так, во всем вижу плохое. Я молчу, сдерживаюсь, чтобы мое настроение не сказывалось на детях. Терплю. Но вижу: надо кончать! Иначе с ума сойду.
– А ты ему тоже измени.
– Не могу, нутро не позволяет. Тогда презирать себя стану.
– Ну, хоть влюбись в кого-нибудь.
– Не получается, пустая какая-то стала, бесчувственная.
– Но тебе и тридцати нет. Что ты хоронишь себя?
– Живу только ради детей. Жаль их. А то давно бы…
– Не дури! Пробуй смотреть на жизнь иначе. Купи себе что-нибудь красивое.
Мне помогает.
– Как я ошиблась, – продолжила молодая. – Говорил красивые слова. Я верила, чувствовала то же самое. После той истории… Он обокрал нас обоих. Почему все так несправедливо устроено?!
– Ты до сих пор живешь в мире грез? Проснись! Где ты видела справедливость?
– Надеялась, что в моей семье все будет хорошо.
– Для тебя главной в жизни была любовь, а теперь будет долг. Женщины живут не радостью, а терпением.
– Как же без радости? Чем тогда жить?
– Надеждой.
– Надеждой на что? На радость опять же. А где она?
Молодая женщина закрыла лицо руками.
– Поплачь, легче будет. Твой хоть домой возвращается, – говорила вторая женщина.
Она гладила худенькие плечи подруги, закусив губу, чтобы не зарыдать в голос. У нее по лицу текли слезы ее горя, ее беды. Скорбные складочки в уголках губ вздрагивали.
Я встала со скамейки и побрела к детдому с тем, чтобы завтра опять прийти сюда.
ТОЛЯН
Девочки живут в левой половине здания, а мальчики – в правой. Учимся тоже порознь. Даже в столовой нас кормят отдельно. И все-таки с одним из мальчишек я познакомилась на хозяйственном дворе. Его Толяном зовут.
В мусоре, под остатками разломанного грузовика, присмотрела я красивую золотистую пластинку. На животе подлезла под машину и самодельным ножом попыталась выковырнуть ее из земли. Не получилось. Упрямство заставило опять прийти сюда. Тут и приметил меня этот мальчик. Подошел какой-то странной, в раскачку, походкой и спросил сквозь зубы: