Надежда - стр. 120

– Не подходи, – сквозь зубы произнес он.

– Все равно уже видела, – тихо ответила я.

Моя настырность ему не понравилась, но он смирился:

– Черт с тобой. Лезь. Только дверцу закрой.

Залезла. Не от вида крови, от жалости мне чуть не стало дурно.

– Кто тебя так? – спросила осторожно.

Толян не ответил.

– Тебе надо сделать укол от столбняка и раны зеленкой смазать. Когда я недавно посчитала ступеньки с четвертого этажа, нога загноилась. А с зеленкой за неделю все прошло!

– Еще стрептоцид помогает, – сказал Толян.

– А где ты взял такие цветастые тряпки вместо бинтов?

– Мама дала, – сказал он и осекся.

– Я – могила, запомни. Жди меня здесь. Я быстро!

Медсестры в воскресенье не бывает. Если случается что-то серьезное, ее вызывают. Я обвязала тряпками коленки, подошла к дежурному воспитателю и, скорчив плаксивую рожицу, попросила бинт и зеленку. Он нехотя отложил книгу, подошел к аптечному шкафчику и отомкнул его.

– Медсестра мне стрептоцидом засыпала ранки, – подсказала я.

– Не много ли хочешь? – усмехнулся он. – Садись, лечить буду.

– Мне не так больно, когда сама себя зеленкой мажу. Еще я должна с мылом вымыть коленки.

– Ты, вижу, специалист не только калечиться, но и лечиться. Ладно, займись сама, а остатки зеленки завтра обязательно верни медсестре. Не разлей, – предупредил дежурный и снова открыл книгу.

С женщиной-воспитателем было бы сложней. Она разохалась бы, потребовала бы показать раны. Сто раз спросила бы, как себя чувствую.

Когда прибежала на хоздвор, Толя уже отодрал присохшие бинты. Кое-где они снялись вместе со струпьями.

– Раздави стрептоцид на чистом месте, – попросил Толя.

Я вложила таблетку в подол рубахи и растерла куском кирпича. Раны Толя накрыл бинтами и сверху замотал тряпками. Слезы текли по его щекам, но он даже не пикнул.

– Умеешь терпеть боль, – заметила я, – не скулишь.

– И ты, похоже, не рева.

– Привыкла, – ответила я. – В другом детдоме часто били.

Мы помолчали.

– Спасибо. Ты – молодец, – тихо, немного смущаясь, сказал мой новый друг, надел шаровары и враскачку пошел к корпусу. «Так вот почему он так ходит!» – дошло до меня.

НАШ ДОМ

В следующее воскресенье ждать Толю мне пришлось недолго. Он вышел на крыльцо сразу после завтрака и огляделся по сторонам. Мы встретились около машины. Поздоровались. Он был немногословен и угрюм.

– Пойдем в парк, – неуверенно попросила я, – свой секретный дом покажу.

Он вздрогнул, еще больше нахмурился, но быстро согласился. Разозлился? Подумал, что в моей затее кроется подвох? А когда мы подошли к тайнику, поникшим голосом промолвил:

– Это мое пристанище, когда сбегаю.

У меня чуть не сорвалось с языка: «Откуда сбегаешь?» – но сдержалась, боясь опять разозлить друга. Сама не люблю, когда в душу лезут. А вслух сказала:

– Раз ты первый нашел этот дом, он твой. Разреши мне иногда приходить. Я бы перетащила сюда сиденья от газика. Не очень-то удобно сидеть на голой земле. Еще срезала бы с верха газика материю. Вместо одеяла была бы.

– Ну, вот! Как девчонка, так сразу разговор о тряпках.

– Причем здесь тряпки? Не в куклы зову играть! Не хочу мерзнуть. Может ты здоровый, а я чуть что, кашляю. Дыхалка у меня слабая. Так дед Панько говорил.

– У тебя был дед?

– Не родной. После войны он один на белом свете остался, вот и любил всех детей. А меня и Витька особо.