Над собой - стр. 26

– Тут ещё есть загвоздка, – вступила жена Владимира, – сможем ли мы с вами стать дружественными сватами после того, что здесь вышло из тени?

– К тому же, – заговорила Пенгалова, – знают моя мама и мама Дианы каждая свою часть правды. Что с этим делать? Рассказывать им вторую часть? – Все приметили, что она впервые за день назвала по имени ту, с которой изменил её горячо любимый супруг, доселе считавшийся верным.

– Слушайте, нам надо где-то переночевать. Думаю, можно договориться в этом доме отдыха, – вышел с предложением Аким.

– Только здесь, в административном здании, – продолжил Владимир.

– Это само собой разумеется, в домиках после всего невозможно, – согласился с ним Аким.

На том и остановились, договорившись завтра продолжить обсуждение. И уж коли отпала необходимость разыскивать детей, появилась возможность спокойно обдумать. От вынесенного вердикта зависело очень многое.

Получалось, что ежели не говорить детям, то они никогда не должны будут ничего узнать. А коли рассказывать, то сделать надо настолько мастерски и дипломатично, дабы не потерять их навсегда. Пока все склонялись к решению, чтобы тайну сохранить. В то же время им предстояло наметить последующие действия. Случайно вскрытые тайники порядком потрепали нервы четвёрке взрослых, окунувшихся в своё прошлое с головой. Основное составляло то, что если дети узнают потом об этом не от них, то родители уж точно потеряют их доверие.

Ночь для супругов Пенгаловых и супругов Здравовых оказалась, пожалуй, самой трудной в их жизнях.

Владимир сидел на балконе и мучительно думал, вспоминая их с Дианой учёбу, романтические прогулки в Кишинёве, как принесли домой дочку, маленькую Дию. Аким дал ему пачку сигарет, и он её почти всю выкурил. Диана выпила успокоительное, легла и вскоре забылась беспокойным сном. Только когда начался рассвет, он прилёг. Ему казалось, что спать совсем не хотелось, меж тем глаза сами закрылись, и он мгновенно заснул.

Проснувшись, Владимир увидел, что жены рядом не было, он вышел на балкон. Она стояла и смотрела вдаль. Подойдя к ней, он спросил:

– Что же нам делать?

– Будешь со мной разводиться? Поступок мой не имеет срока давности. Прости меня, прошу, – говорила она, утирая слёзы, бледная и похудевшая за последний день. Губы её тряслись. – Прости, молю. Жить без тебя не смогу, Вовочка. Не бросай меня, – говорила она, сползая вниз и почти падая на колени.

Он поднял её и нежным голосом проговорил:

– Дианушка, родная моя, знаю, что многие на моём месте поступили бы иначе. Будем жить. Хорошо? Я же люблю тебя больше жизни, разве ты ещё этого не поняла? Диа – моя дочь, и кончено, наша дочка. Никому вас не отдам.

Она уткнулась в его плечо и тихо заплакала.

– Ну что? Как считаешь, надо говорить детям?

– А ты? – всхлипывая, говорила Диана.

– Я бы не стал. Но Зинаида Ивановна? Она выдержит?

– Моя мама – могила, – заверила мужа Диана.

– А вторую тайну ей рассказывать?

– А ты как думаешь? – робко глядя на него, ответила она вопросом.

– Я первый спросил, – упорствовал Владимир.

– Я бы рассказала, – негромко, но уверенно проговорила она.

– Согласен.

И они созвонились со своими будущими и таким непростыми родственниками.

Пенгаловы оба долго не ложились. Сначала молчали, он на балконе, она в комнате. И Диана, и Аким вспоминали каждый о своём. Они любили друг друга, и каждый страдал. Он терзался от своей всплывшей измены, от того, что у него, как выяснилось, была дочка, и волновался, сможет ли никогда не показать ей, что они кровные родственники. В то же время он не до конца справился с тем, что Артём, наоборот, ему неродной сын. Аким, будучи суперриелтором, вынужден был выслушивать бесконечные семейные истории, которые, как ему казалось, едва ли могли быть правдой. И вот он, уверенный, что клиенты рассказывали их исключительно с целью его разжалобить, вдруг сам угодил в немыслимую жизненную воронку. Зато он точно знал, что любил жену и сына. Это и стало ему опорой.