Наблюдатели - стр. 4

Внучка возникает перед ним среди цветущей сирени.

– Деда, пойдём домой? Ну правда, пойдём домой!

Вагончик был двухэтажный, чтобы внутри было больше места. Папа должен был наклонять голову, а Игорь мог ходить в полный рост. Он и прыгать мог на первом этаже, а на втором прыгать было нельзя. Коробки с папиным инструментом, с книгами, с консервами и с одеждой Игоря (папа говорил – с тряпьём) стояли у стен, а в середине лежали матрас с одеялом, и, чтобы взять запасные трусики и носки в детский сад, надо было осторожно обойти постель.

Матрас с ящиками был спальней. На первом этаже был кабинет. Там у печки стоял небольшой стол, и папа иногда убирал с него миски с кастрюлей на пол, а на столе расстилал газету и доставал наполовину исписанную тетрадь. Мешать папе было нельзя, а он, должно быть, хотел заполнить всю тетрадь своими мелкими неразборчивыми строчками. Но листы не кончались. Папа говорил Игорю погулять на улице, а в непогоду надо было тихо играть в спальне, на втором этаже. Зря, что ли, спрашивал папа, я сделал второй этаж?

Игорь помнил, как они с Нравственным Воспитанием приехали на побывку из детского сада, в субботу, – а в вагончик нельзя было войти: дверь была загорожена крест-накрест рейками, и эти же рейки, палки и доски были внутри, они были и железные, и деревянные. На полу всюду лежали золотистые завитушки. Игорь знал уже: дерево, срезанное тонким слоем, кудрявится. Нравственное Воспитание показывала им стружку в детском саду, когда говорила про большие деревья. Из таких строят дома. И папа, видать, договорился с кем-то, у кого были большие деревья. Из деревьев ему сделали рейки и столбы, на которых станет держаться второй этаж.

У вагончика и внутри – всюду были люди, знакомые и незнакомые Игорю. Дядя Вася, отец Миры, Вилена и Люции, спрашивал у отца:

– А оно надо тебе, тот второй этаж? Того и гляди забудешь – голову ушибёшь!

Игорь пугался за дядю Васю, но папа отвечал ему неожиданно весело, как другие люди говорят, как в садике дети, и нянечка, и даже Нравственное Воспитание может сказать:

– Не верил я, что снова стану жить в двух этажах. И вот получил такую возможность!

Игорь тогда подумал: всё дело в том, что дядя Вася говорил с папой как бы не всерьёз, как бы дурашливо – он со всеми так говорил. Вот ему и не попало! И сам Игорь однажды, когда за обедом опрокинул сливовый компот из консервной банки на стол, подавил в себе трепет и произнёс услышанное в детском саду, когда коленку разбил, – стараясь, чтобы получилось легко, между прочим, так, как умел дядя Вася:

– Эка беда!

Отец медленно поднял голову, стал приподниматься на табурете – и Игорь забыл о той лёгкости, с которой люди могут перекидываться словами. Привычный страх охватил его. Игорь сполз с табурета под стол, но папа не стал доставать его оттуда. Папе достаточно было и того, что Игорь спрятался.

Не так было, когда Нравственное Воспитание пожаловалась ему, что Игорь берёт в садике не своё и что пропавшую у Коли фуражку нашли у Игоря в шкафчике, а общего пушистого зайца, подарок шефов, так и не нашли. «Ну-ка неси зайца», – сказал папа.

Наталья Матвеевна говорила много, торопливо, стараясь произнести в секунду как можно больше слов. Среди них повторялось непонятное: «Нравственное воспитание». Папа, кажется, совсем не слушал её и потом не слушал, как она громко кричала: «Не надо, Виктор Сергеевич, стойте, я не за тем! Я не для того к вам пришла!» – точно это её били, а папа только отшвырнул её к стене, чтобы она не ловила на лету ремень. Игорь тоже кричал и плакал, но не так громко.