На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности - стр. 43

Мы пошли отвлечься в бродячий цирк в маленьком городке у моря, а закончилось все криками – обезьяна напала на маленького ребенка и убила его, по крайней мере так все говорили. Лишь много времени спустя я понял, что это выдумали сами уставшие циркачи, чтобы выгнать из шатра детей, свернуть балаган и уехать в другой город. Прежде чем я понял, что произошло, и ужас от этого воспоминания перестал меня преследовать, прошло почти двадцать лет.

Тогда не было GPS, путеводителей, которые рассказывали обо всем, что встретишь на пути, мобильных телефонов и даже книги «Автостопом по галактике» или Всемирной паутины. Были только ты, дорога и тайна. Теперь этот опыт утерян. Большинство путешествий, даже «экстремальных», превратились в строчку максимально подробного каталога. Или даже хуже: мы позволяем алгоритмам выбирать за нас.

Я с меньшим скепсисом относился бы к этому упорядоченному миру псевдоприключений, будь он безопаснее. Если бы кто-то попытался повторить маршрут моих путешествий по Мексике, его бы застрелила какая-нибудь банда наркоторговцев – и не по каким-нибудь благородным мотивам.

Старый, более загадочный мир был менее предсказуемым, но в нем существовала защита, потому что неизвестность его уравновешивала. Если никто не знал, на что способен незнакомец, то его оставляли в покое. Мир, в котором все подробно объясняется, дает каждому свободу просчитывать риски и действовать.

Мою хижину в Тортугас скоро должны были освободить, пришло время возвращаться. На обратном пути, в городке на берегу Калифорнийского залива, в жутко тесном и безумно душном мексиканском магазине одежды, в котором толпилась куча народу, я и моя спутница одновременно оказались в примерочной кабинке. Тут-то все и случилось. Она стояла обнаженной передо мной и зеркалами, а я был таким стеснительным, таким неуверенным в себе, что у меня получилось втиснуться в эту мини-камеру ядерного синтеза.

Домой мы вернулись, с трудом подавляя панику, но наши пути разошлись. Я отправился в свою глиняную хижину за двадцать долларов в месяц, очень довольный тем, что у меня есть свой личный угол на первое время. Но когда я туда вошел, то обнаружил перемены. А разве там не было такой затейливой старой деревянной двери? «Старику, который тут жил, понадобилось дерево на растопку. Зима была холодная», – сказала хозяйка, старуха с мудрым, морщинистым и усталым лицом. И что мне был земляной пол? Я вселился.

Иногда холодным утром меня будили старухи, которые ходили по домам и торговали тамалом, иногда – репетиции племенных танцев. Танцевальный ритм Тортугас странно асимметричен. Чужакам, кто там не родился, было не под силу его сыграть. По крайней мере, так говорили. Я никогда не мог уловить этот ритм, а я изучал непонятную музыку со всего мира. Для танца существовал жутковатый традиционный костюм с маской, украшенной зеркалами, которая возвышалась над головой, – отголоски ацтекской культуры доколониальной эпохи.

Сейчас Тортугас сложно отыскать. Это всего лишь небольшое поселение в Нью-Мексико, похожее на бедные районы Калифорнии, с трейлерными парками и круглосуточными мини-маркетами. Гора, у которой оно расположено, отчетливо напоминает черепаху.

Мне нужен был план. Как по волшебству, я снова понадобился в Университете штата Нью-Мексико. Мне дали небольшую нагрузку в качестве помощника преподавателя теории групп, а еще я занимался программированием для одного исследовательского проекта. Но денег на жизнь все равно не хватало.