На войне как на войне (сборник) - стр. 28
Журка подмигнул:
– К соседям, в «Зарю», свинарник рубить.
– Хорошо ли подрядились?
– Да ничего. Тысчонка верная.
– Неплохо. – И Петр, смяв справку, бросил ее под стол. – Вот так, друзья. Плотники и нам нужны. Кирпичный завод пойдемте строить.
Журка пощелкал пальцами.
– А тити-мити? Сразу или в конце года?
– За трудодни.
– За трудодни? – удивился Журка. – Слышишь, Генька? За трудодни, говорит председатель. – И они захохотали.
Петр отвернулся к шкафу и стал перебирать папки. Журка, видя, что председатель не обращает на них внимания, вынул изо рта папироску, придавил ее к подоконнику и, сморщась, жалобно протянул:
– Петр Фаддеич, дайте справку.
– А кто у меня работать будет?
– Вы тоже наймите плотников.
– Вот как! Где? Может быть, подскажешь?
– Да у них, в «Заре».
Петр даже присел.
– Это как же так? Наши плотники у них будут работать, а ихние – у нас?
– Все время так делается. Как будто вы не знаете? – усмехнулся Генька. – Вы думаете, за трудодни будут работать? Пожалуй, дождешься.
– Будут, – резко оборвал его Петр, – и вы будете.
Журка с Генькой переглянулись.
– А не пойдете – под суд отдам…
Глаза у Журки сузились.
– Ты не пугай! Знаем законы.
– Я не пугаю, а предупреждаю, – и Петр постучал карандашом. – Если вы сегодня же не отдадите старику Екиму деньги…
Журка дернулся и угрожающе шагнул к столу.
– Деньги, которые ты у него украл, – спокойно договорил Петр.
– Неправда!
– Есть свидетели. Вот заявление, – и Петр показал измятый тетрадный листок.
Журка медленно повернулся и, шаркая, пошел к двери. За ним боком, часто оглядываясь, выскользнул Генька.
– Боятся все и молчат, – сказал счетовод.
– Я не буду молчать. Вот посмотрю, что дальше с ними будет, – говорил Петр, нервно открывая ящики стола.
Счетовод собрал бумаги, закрыл на замок железный сундук и выразительно посмотрел на председателя.
– Иди завтракай, – устало кивнул ему Петр и, опустившись на стул, закрыл руками лицо.
Василий Ильич подвинул к столу табуретку.
– Хоть караул кричи, Василий Ильич, – пожаловался Петр.
– Трудно, – согласился Овсов.
– Другой раз так подкатит – на свет глядеть тошно. А потом ничего, отойдет. Промелькнет что-нибудь хорошее, и опять жить хочется. Вчера на Лому как увидел, что печь-то легко исправить, захотелось «ура» кричать. А сегодня стал с людьми беседовать – не хотят завод восстанавливать… Говорят: мы лучше траву пойдем косить.
– Да, да, понимаю, – стараясь не глядеть на председателя, буркнул Василий Ильич.
– Ты не можешь себе представить, Василий Ильич, как обрадовал меня твой приезд. Я ведь письма писал, многих звал. Сколько домов стоит заколоченных! А ты сам приехал…
Василий Ильич заметил, как заблестели глаза председателя, словно их омыли, и, не в силах выдержать взгляда этих глаз, опустил голову.
– Конечно, люди в колхозе нужны.
– Да я не требую сотни, – с укором подхватил Петр, – дайте двадцать-тридцать человек – и все пойдет. Мне нужен актив. Опереться мне не на кого. У нас ведь и партийной организации нет. Спасибо Копылову с Сашком – поддерживают они. Вот твой сосед Матвей Кожин, умный, хозяйственный мужик, тоже мечтает о хорошем колхозе; мечтать-то мечтает, а больше думает о своей усадьбе…
Чем больше говорил председатель, тем страшнее становилось Овсову, он боялся поднять голову и прямо взглянуть ему в лицо.