На таёжной тропе - стр. 3
Устав с отвычки, усаживаюсь на посеребряненое от лет бревно развалин бывшей вышки старинного геодезического тригопункта, размышляю: «Куда идти?!.. – назад по той же тропке, что пришла сюда?.. Перейти лог и поискать улетевшего глухаря?.. поискать рябчиков?..». – День повернул к вечеру, – это многокилометровый круг по кустам, бурелому, термокарстовым буграм пучения… – ноги с отвычки выдернешь!.. – затемнаю и плутану! – Идти через горельник?.. – Там – моховое болото… – буду через пару часов дома, только ноги повытяну в болотине и шансов, кого-либо добыть – ноль. Болотная чистовина тянется почти два километра – вымотает всю душу! – Куда же пойти?.. – никак не могу решить.
Колеблюсь. Встаю и иду на юг. Делаю десяток шагов и возвращаюсь. Сажусь на то же брёвнышко. Опять думаю и сомневаюсь: «Вернуться той же дорогой, что шла сюда?.. – легко и не устану. Но там пусто, – ничего не добуду, впустую прохожу. Внезапно, в зарослях тальника Хапаяна промелькнул Дружок. – «Какой-то странный! Или… – не Дружок?.. – слишком тёмный! Как-то необычно ведёт себя?!..». Послышалось непонятное ворчание. И тут! Совершенно с другой стороны, сбоку, со стороны горельника, прибежал Дружка и серьёзно взлаяв, убежал в заросли ручья, откуда слышались непонятные звуки.
– За кем бегает?!.. – не могу понять, прислушиваюсь. Послышалось, словно кто-то заскулил. «Непонятно! – необычные звуки! …Мерещится?!..», – размышляю в недоумении. Присматриваюсь. Показалось, вроде бы Дружка бегает по чьим-то следам, непрерывно мелькая в кустах, – то там, то там! И как-то чересчур шустро оказывается одновременно в разных местах!
Поднимаюсь и иду на север. Делаю пару шагов и заново останавливаюсь. – «Что за чушь?!.. – туда-сюда мечусь!..», – корю себя за метания. И вопреки разуму вновь поворачиваюсь и сызнова иду на север, словно кто-то незримый водит по кругу, не отпускает, заставляет идти в другое место, иным путём. Непроизвольно сам собою взгляд упирается в вывал бурой глины. Там, на рукотворном земляном бугорке лежит старинный ржавый кованый гвоздь, которыми в тридцатые годы прошлого столетия скрепляли громадные брёвна геодезического тригопункта топографы первопроходцы.
Брёвна деревянного монументального сооружения давно сгнили. Высоченная бревенчатая вышка упала под натиском ветров и от ветхости, а гвоздь… – лежит… – ржавый, неровный, более тридцати сантиметров в длину, сантиметр толщиной, четырехгранный. «Нечасто эдакие теперь встречаются! – Лишь в стародавних сооружениях», – поднимаю историческую реликвию геодезии и металлургии, рассматриваю. В душе мельтешит странное ощущение: «Будто бы специально кто-то положил на самом видном месте этот гвоздь и именно для меня!».
Кручу гвоздь в руках: «Тяжёлый! Кованный и острый,– как пика! Таким, – чуть подточить, и медведя можно прошить насквозь, если нападёт», – странная мысль началась мыслиться и не домыслилась, прервалась. Сбрасываю рюкзак наземь и кладу гвоздь в его недра, решив: «В хозяйстве сгодится!». Закидываю на спину, глухо затягиваю лямки; перешагиваю через противопожарную канавку, оторачивающую тригопункт и теперь шагаю домой (в избушку) ближайшим болотным путём, обходя по склону с востока горельник, надеясь по пути набрать черники, – если встретится.