На острие ножа - стр. 20

Я уже все спланировала.

Ночью мне было не заснуть. Давно перевалило за три часа – а у меня сна не было ни в одном глазу. И в комнате было так холодно и тихо. Во всем моем мире сейчас холодно и тихо. Куда ушло мое детство? Что произошло со всем, что я хотел сделать, кем я хотел стать? Я даже не помню. Я не знаю другой жизни, кроме нынешней.

Но прошлая ночь была из плохих.

Иногда я засыпаю, едва коснусь головой подушки. Иногда мы со сном не дружим. В такие ночи я не могу выгнать брата из головы. Может, Каре это удастся. Чтобы я да замутил с трефой – кто мог такое представить себе? Однако она только средство достижения цели. И разве мы все не делаем все возможное, чтобы выжить? Не понимаю, Каллум, почему я все еще здесь, а у тебя не получилось. Может, никогда не пойму. Ты всегда был настолько ярче и смелее меня. Но думать о тебе всю ночь не приносит мне ни радости, ни утешения. Все тело напряжено. Кулаки сжаты. Глаза прожигают тьму вокруг меня. Не только тело – вся душа охвачена яростью. Этой ярости хватит, чтобы поглотить весь мир. Когда я просто думаю о тебе, Каллум, вся ненависть во мне взбухает и взрывается, будто напалм. Это такое сильное чувство, что я даже сам себя боюсь. Вот почему я вчера и лежал в постели и таращился в темноту, строил планы и интриги – и в конце концов обессилел и заснул.

В комнате было холодно.

Но в сердце – еще холоднее.

Вечером я позвонил Джине, своей девушке. Похоже, ей было не то чтобы приятно получить от меня весточку. А может, точнее было бы сказать, что она была не слишком рада получить от меня весточку. Голос ее звучал не холодно и не безразлично – но и не радостно. Сам не знаю, чего я ждал от нее. Наши отношения то разгорались, то затухали – и в последний раз затухли уже довольно давно. Но мне было одиноко, мне хотелось с кем-то поговорить, и я решил, что она сгодится.

– Джуд, мне сейчас некогда, – сказала она меньше чем через две минуты с начала разговора.

Я слышал, что на заднем плане играет музыка. Песня про любовь. Никаких сомнений – с того самого диска Гибсона Делла, который Джина всегда ставила, когда мы были вместе.

– Давно не виделись, Джина. Думал, поболтаем, – заметил я.

– Честно, у меня сейчас совсем нет времени, – снова сказала Джина – тон ее стал резче, голос тоньше. Ей явно не по себе. Я позвонил ей домой. Очевидно, она не  одна.

– Кто там у тебя? – медовым голосом спросил я.

– Никто, – быстро ответила Джина. Слишком быстро. Значит, я прав.

– Кто там у тебя? – повторил я.

– Джуд, я тебе не хозяйка, и ты мне точно не хозяин. Я тебя не видела и не слышала несколько месяцев. Я не машина, которая включается только тогда, когда ты берешь на себя труд оторваться от дивана и набрать меня.

Ну все, Джину прорвало, слова так и сыпались, налетая друг на дружку. И тон становился визгливым. У нее кто-то был, и ей стало совестно.

– Я думал, мы вместе, мы пара, – сказал я ей. – Я ошибался.

– Да как ты смеешь? – заорала она на меня. – Как ты смеешь меня обвинять? Ты со мной неделями не разговаривал, а на свиданиях у меня такое чувство, что ты предпочел бы быть где-нибудь подальше.

Слова Джины меня не обидели, и, признаться, я с некоторым удивлением обнаружил, что совершенно не расстроен, что она встречается с кем-то другим. Но такой неадекватный взрыв подсказал мне, что тут что-то непросто. И тут до меня дошло. Пришлось поломать голову секунды две, но было поздно и я устал.