На крючке - стр. 57
Однако вскинула голову и, выпрямив спину, скользнула мимолётным взглядом по лицу Волка – теперь уже точно знаю, что Волка, – чтобы тут же пройти к одному из свободных мест возле молчаливого Андрея.
Парень приветственно кивнул и подвинул свой стул, чтобы освободить для меня больше места.
– А разве вы?.. – вопрос, как и ответ повисли в воздухе.
Я не знаю почему, не смотрела в ту сторону. Но никто больше не затрагивал эту тему.
Ребята веселились, вспоминая празднование прошлого Нового года, я же натянуто улыбалась, чувствуя на себе волчий взгляд, и не могла заставить себя обернуться. Как подумаю, что увижу рядом с ним его девушку, мне тут же сбежать хочется. Зато теперь я знала, что мосты сожжены окончательно.
Ларина сидела в компании того самого Каста и была несколько смущена его вниманием. Я недоумевала от такого её поведения, ведь ни разу не видела подругу более скромной, чем сегодня. Обязательно полюбопытствую по этому поводу.
Где-то в начале двенадцатого в самый разгар веселья у меня зазвонил мобильный, что вызвало немало удивления у меня и у Кати, потому что мы обе знали, что мне даже в преддверии нового года звонить некому. Все мои подруги здесь.
Достав телефон, я взглянула на незнакомый номер и решила ответить, для чего выбралась из-за стола. В коридоре приняла вызов и удивлённо застыла, услышав знакомый голос, который ненавидела всем сердцем.
– Привет, доченька.
Это в нормальных семьях мама и папа – неоспоримый авторитет. В моём случае моей семьёй была бабушка, которую я обожала всем своим существом.
И если мать для меня была человеком, который с самого детства нёс только разрушительную энергию, то мерзавец на другом конце провода был никем. Просто никем. Чудовищной ошибкой и ничтожеством, не стоящим и капли внимания.
Мы почти никогда не общались. За всю жизнь я видела его всего несколько раз, и два из них он смотрел на меня как на пустое место. В последний, а это было полгода назад, я удостоилась этого самого «доченька». Да. После чего узнала, что у папашки есть не только двое сыновей, кинувших его на деньги, и внуков, но и смертельное заболевание, которое медленно его пожирало. А к смертному одру и стакан с водой поднести будет некому.
Несмотря на всю мою ненависть, презрение и нежелание отвечать хоть слово, я вздохнула и выдавила из себя хриплое:
– Я не хочу знать, зачем ты мне звонишь, но, ради исключения и чтобы отпустить тебе грехи в уходящем году, послушаю.
– Прости меня, – едва ли это был голос здорового мужчины.
И вроде нормальный человек должен испытывать жалость. Нормальный человек должен сказать: «Забей и забудь, отец». Но я ненормальная. И никогда не была.
– Просто сдохни! – сердечно произнесла я и сбросила вызов, не испытывая ни капли сожаления о сказанном.
Пусть другие прощают собственные загубленные жизни, как завещал Иисус. Пусть подставляют щёки своим Иудам и успокаивают себя тем, что они чисты как первый снег и где-то там их ждёт рай и благословение божье.
А я не могу, не хочу и не умею!
Потому что помню, как брала за руку высокого красивого мужчину, умоляя забрать меня оттуда, где мне плохо. Оттуда, где нет места маленькой девочке. А в ответ получала лишь презрительный взгляд и фразу, которую на всю жизнь запомнила: «Если бы ты была пацаном, я бы не задумывался даже. Но мне не нужна дочь шлюхи».