На конкурс красавиц требуется чудовище - стр. 50
Тина же, побледнев, явно представляла себе кострище. Я же была абсолютно спокойна. Было бы нас за что казнить-изгонять, уже пришли бы, казнили и изгнали. Или чихран бы собирать отправили.
– Может, нас переселят в основной дворец? – размечталась Эйра. – Там такие оружейные залы! А уж тренировочный полигон, м-м-м, мечта.
– Главное, чтобы отбор не отложили, а то зависнем в статусе недоневест, – вздохнула я.
И оборотница поморщилась:
– Тебе тоже колбасу с чесноком принесли?
– Прости, – я смутилась.
– Да ничего. – Она пожала плечами и аккуратно пересела. – Ничего.
Ушла Эйра так же быстро и неожиданно, как и пришла. Я в этом виню чесночный дух: тонкому обонянию оборотня, вероятно, было непросто это выдержать.
Через несколько минут из спальни вышел Гамильтон. Не могу сказать, что выглядел он так же превосходно, как и всегда, увы. Однако он мог ходить, зевать и...
– Сейчас бы бокал вина.
И требовать выпивки.
– Белое руарданское, – пафосно провозгласила я и выдернула из Безвременья плесневелый хлеб.
– Спасибо, – грустно сказал пес, – премного благодарен. Но, пожалуй, все-таки откажусь.
И он медленно опустился на пол, укладываясь точно по центру ковра. Так, чтобы никто не мог его обойти и чтобы все перешагивали.
– Извини, – смутилась я и вновь потянулась к Безвременью. – Вот, держи.
– Они лежали рядом? – подозрительно спросил приободрившийся пес. – Я думал, Безвременье потому и Безвременье, что там нет времени. Но...
А я, тяжело вздохнув, призналась:
– Я его туда таким и засунула. Когда объявили внезапную проверку комнат в общежитии. Там где-то еще должен быть куриный скелетик и мышиный. У меня был план сотворить новую химеру, но проверка сбила все планы.
– А после проверки? – удивился пес и потребовал немедленно налить ему вина в бокал.
– А после я забыла.
Сотворив бокал, я взялась было за пробку, но Гамильтон, понурив голову, робко заметил, что он как бы не придирается, но почему у бокала ножка такая некрасивая?
В общем, удовлетворил его только пятый бокал.
– А трубочку? – обиженно спросил мой компаньон, а я, сдержанно улыбнувшись, сотворила ему требуемое и вежливо уведомила привереду:
– Если что-то не нравится, можешь свернуть себе ухо в трубочку и пить через него.
– Легко обидеть больного пса, – посетовал он и присосался к вину.
Я же думала о том, что стоило бы и правда открыть переход на рынок. И погуляем, и комнату проветрим, и провиантом запасемся. Сухомяткой питаться неохота, но если грамотно подойти к вопросу, то в парке можно сварить походную кашу. Я видела, как обрезают кусты, значит, будет что зачаровать на долгое горение.
Но моим осторожным планам не дано было свершиться. В дверь без стука вломилась сестра Мирта и, зло сверкая глазами, сообщила:
– Я знаю, что это ваших рук дело! Немедленно идите и признайтесь!
– В чем? – удивилась я.
– В том, что это вы украли флаг и искалечили портрет.
– Не мы, – уверенно произнесла я.
Сестра Мирта обвела нас взглядом и запнулась на Гамильтоне.
– Он что, еще и пьет?!
– А что я, не человек, что ли? – возмутился мой компаньон. – К тому же это не абы что, а белое руарданское. Того самого урожая, если вы способны понять, о чем я.
Сестра Мирта смутилась, а Гамильтон торжествующе усмехнулся. На его выразительной морде эта ухмылка смотрелась особенно обидно.