На изломе чувств - стр. 7

— А ты пленки сверху яиц снимаешь? Я их не люблю — они похожи на сопли. Сними, пожалуйста.

— Не поверишь, я их тоже не люблю, — усмехаюсь сам себе, мы похожи не только внешне.

Снимаю белок с желтков и жду. Нет, не яичницы, а хрен знает чего. Я не знаю, как вести себя с этим пацаном, он мне чужой. Как бы я ни пытался себя уговорить, мне даже трудно с ним разговаривать, да, собственно, и некогда.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да? — вот тебе и на, пацан не так уж и глуп.

— Дело не в симпатии, Марк. Просто тяжело это все, знаешь, всему свое время. Прости, но я не могу проводить с тобой так много часов, как это делала Вера, поэтому нам сложно найти точки соприкосновения, понимаешь?

— Понимаю, ты работаешь почти все время, чтобы у нас были деньги. Но если ты так много работаешь, то зачем тогда жить?

— Чтобы хорошо жить, надо сначала эти деньги заработать, а только потом хорошо жить на эти же бумажки, да и пока ты молод, надо делать то, чего уже физически не сможешь в те же пятьдесят.

— Ну пятьдесят — это уже старик.

— Посмотрим, что ты скажешь в пятьдесят. Колбасу вареную будешь?

— Буду.

— Как дела в школе?

— Нормально, — точно не нормально, не стал бы он с запинкой отвечать, но и лезть к нему не хочу, я в психологи не нанимался.

— Ты уверен, что тебе не нужна нянька?

— Уверен. Зачем нам какая-то тетка, я и так себе хлеб с колбасой могу отрезать.

— Проблема в том, Марк, что на одной колбасе далеко не убежишь. Ладно, с едой разберемся. Только давай договоримся: если что-то случится, или в школе обижают – ты мне скажешь, ясно?

— Хорошо. Там скоро яичница?

— Скоро.

***

В кой-то веки выбрался домой пораньше. Пусть не сын, но день рождения надо все-таки отпраздновать. Он, наверное, и тортов за всю свою жизнь никогда не ел. За прошедшие три месяца совместной жизни я понял, что, так или иначе, хочу наладить с ним хоть какие-то отношения, в голове набатом звучало: «Так хотела Вера». По дороге все же купил большой торт и поехал домой. Когда Марк увидел меня на пороге, сразу изменился в лице.

— А чего ты так рано?

— У тебя же день рождения сегодня, вот и рано. Держи торт.

— Класс, спасибо. Я чайник поставлю?

— Подожди. Торт быстро съешь и на следующий день о нем не вспомнишь, держи свой подарок, — протягиваю пацану телефон Nokia 3310, самая лучшая модель на сегодняшний день.

Марк берет упаковку, разворачивает и тут же выпучивает глаза.

— Это мобильник?

— Да. Нам так будет проще и спокойнее. Да и мало ли чего случится — ты мне сразу позвонить сможешь.

— А у нас ни у кого в классе нет телефона.

— Ну, значит, будешь первым. Телефоном особо не святи. Мне не жалко, просто люди всякие бывают. Звони по надобности, договорились? Разберешься с инструкцией?

— Да! — восторженно произносит пацан. — Спасибо, мне никто ничего не дарил. Никогда.

Не хочу слышать его историю — я и так ее знаю. С первого дня жизни в доме малютки, ни отца, ни матери. Никого. Черт, не хочу никого жалеть: ни себя, ни его. Достало все.

— Ладно, Марк, давай не грустить, да?

— Ага. Спасибо.

Вроде бы все относительно наладилось, с Марком мы не то чтобы друзья, но и не враги, чему я несказанно рад. Пацан оказался на редкость смышлёным и самостоятельным. В помощницах мы действительно не нуждались. Я по-прежнему почти все время работал, на ссоры у нас просто не было времени. Да и Марк, как оказалось, совсем не конфликтный ребенок, несмотря на то, что всю свою жизнь провел в детдоме. Все было вполне нормально ровно до того момента, как я не обнаружил Марка дома.