На изломе чувств - стр. 38
— Давай.
Пока пил кофе, обжег язык, потому что пил второпях, и все из-за этого сраного алкаша. Поскорее бы узнать, жив или нет, и спокойно вернуться домой. Пока ехал в сторону Олиного папаши, все время размышлял: а что дальше? Ну отправлю в клинику, но принимать его к себе в дом я уж точно не намерен, а эта девчонка точно не захочет его бросать. Черт, ладно на месте решим.
Когда вошел в дом, ожидал увидеть что угодно, вплоть до горы трупов, но, кроме запаха перегара и мусора, ничего не было. И отца Олиного тоже нет. Поднялся на второй этаж, зашел в комнату Оли – и тоже пусто. Осталась только одна приоткрытая дверь, по всей видимости, некогда родительская спальня. Открываю дверь и нахожу Олиного отца, сидящим на полу с фотографией в руках, а рядом отнюдь не водка, а стул и веревка. Сидит и утирает рукой слезы. Суицидника мне еще тут не хватало. Черт, и жалко его одновременно, и тошно. Подхожу ближе, громко шагая, и, наконец, он обращает на меня внимание.
— Это ведь ты мою дочь забрал, да?
— Я. Поднимайся, она ждет тебя в городе. Ради нее приди в себя, может, еще не все потеряно. Тебя в клинике ждут. Часа четыре потерпишь в дороге или хреново?
— Мне не больница нужна. Я к жене хочу, понимаешь?
— Может, и понимаю, а дочь твоя – нет. Поднимайся, бери документы и одевайся. Она тебе еще внуков подарит, заживешь как человек, смысл только найди.
— Внуков? Она беременна?!
— Да, беременна, — не знаю, на кой хрен я это сказал, но у мужика появился блеск в глазах, и это явно не от водки.
— От тебя?
— От меня.
— Когда успела-то? Она же все время работала. А ты откуда вообще взялся?
— Из леса. Вот пока ты бухал, она все успела. Давай собирайся, у нас времени мало.
Мужик откладывает фотографию в сторону и начинает собираться. Почему-то на его действия, в отличие от Олиных, смотреть не хочется. Спускаюсь вниз и жду. Минут через десять выходит с маленьким пакетом в руках.
— Паспорт взял?
— Да. А как тебя зовут?
— Миша. Пойдем, сядешь на заднее сиденье.
***
Доехали до города без происшествий. Олин папаша оказался на редкость молчалив, задал лишь несколько вопросов, касающихся «дочкиного залета» и ее самочувствия. Не разгадал я этого мужика от слова совсем. Завел в клинику к заранее обговоренному эскулапу и почти сразу засобирался домой. Ну не поднимет на ноги, так хоть совесть моя будет чиста.
— Все, завтра или чуть позже придем с Олей. Про беременность ее не спрашивай. Веди себя как мужик, вспомни, что тебе есть, ради кого жить.
— Спасибо.
Ничего не отвечаю, не прощаясь, покидаю палату. Не успел сесть в машину, как зазвонил телефон. Марк. Проснулся сынуля второго января.
— С Новым годом, солнышко, ты наконец-то проснулся?
— И тебе привет, — радостно отвечает Марк. — Ты дома?
— Нет, а что?
— Да так. Я тут странную картину наблюдаю. У нас, судя по всему, в доме завелась… нет, не мышь. Женщина. Хотя нет, я бы сказал, девушка. Ты случайно не знаешь, кто она?
— Значит так, не смей к ней лезть. Сидишь тихо в гостиной и ждешь меня. Ты понял?
— Надо мне больно, она свинтила сразу, как только меня увидела, кажется, пятки даже загорелись. Так кто она?
— Конь в пальто. Что ты вообще делаешь дома?
— Я бы сказал в твоем стиле что-то типа «живу», но вообще я просто решил вернуться домой раньше, так как мне стало скучно. И, видимо, не зря вернулся.