На грани чувств - стр. 9
— Завтра, — поперхнувшись, взираю на нее удивленно. — Нет, ну а что? Я была уверена, что не отпустишь, вот и решила сразу перед фактом поставить… Ну, в смысле, что я в любом случае пойду.
— Ладно, твоя взяла. Спасибо за ужин, — поблагодарив, встаю и направляюсь в душ, да только что-то меня останавливает и заставляет вернуться обратно на кухню.
Дважды окинув небольшую кухню цепким взглядом, все равно не понимаю, что не так. На душе неспокойно, подсознание упорно диктует, что не туда смотрю, не там ищу. Против воли скольжу взглядом по стройной фигурке Мандаринки. Аккуратные маленькие стопы с нежно-персиковым педикюром, гладкие стройные ножки и подтянутые ягодицы, едва скрывающиеся лоскутком ткани. Оголенная поясница, слегка выпирающие позвонки, что так и манят прикоснуться к ним пальцами и прочертить дорожку выше, к лебединой шее. Провести языком по едва выпирающей венке, которая становится отчетливо видна, когда Мандаринка нервничает. Так, стоп! Какого хрена? Встряхнув головой, снова смотрю на нее, пытаясь понять, что, мать твою, я пропустил, и замираю, когда понимаю, что на голове у нее намотан тюрбан из полотенца. Блять… Только не это.
— Мандаринка, а ты больше ничего не хочешь мне рассказать? — произношу протяжно, с холодными нотками в голосе, заставляя ее встрепенуться и уронить кружку в раковину.
— Пока нет, — замявшись и спрятав от меня стыдливый взгляд, начинает усердно мыть посуду.
А вот и Армагеддон приближается…
— Последний раз спрашиваю, что у тебя с волосами? — чует мое старое сердце, дело в них.
— Ничего, — отвечает поспешно и, выключив воду, старается ретироваться в свою комнату.
Шаг — и я перехватываю ее, обхватив рукой оголенную талию, так что волна искр проносится по телу и концентрируется в паху. Сука. А притягательный запах розы, которым пахнет ее бархатная кожа, безжалостно проникает в ноздри, затуманивая сознание. Потеряв на миг рассудок, провожу носом по шее, вдыхаю аромат ее тела и улыбаюсь, как обдолбанный наркоман. Как же хорошо находиться рядом с ней. Рука сама скользит по ее животу, большой палец очерчивает ребро, в то время как другой рукой я теснее прижимаю ее к себе. Какая же она восхитительная!
Мандаринка замирает, впивает ногти в мою руку, то ли желая оставить следы, то ли чтобы удержаться. Я чувствую, как меняется ее дыхание, вижу, как завораживающе поднимается и опускается грудь. Ощущаю, как в ее теле появляется то самое желание близости.
Блять.
Главное, не думать об этом.
— Мандаринка, — устало шепчу, уткнувшись носом в острые лопатки, едва спрятанные под откровенным топом. — Что ты скрываешь?
— Я постригла волосы, — отстранившись и прижавшись спиной к стене, ко мне лицом, глухо произносит Алина, стыдливо отводя возбужденный взгляд.
— Что ты? — Господи, пусть мне послышалось.
Ничего не отвечая, она стягивает махровое полотенце, и короткие пряди опускаются на хрупкие плечи, касаются острых ключиц — и все. Все, блять! Я забываю, как дышать, в горле внезапно появляется ком размером с кратер Вредефорт. Все, что хочется сделать, — это схватить ее за оставшиеся пряди и отвести обратно в салон, чтобы ей вернули прежнюю длину волос. Ту самую, что едва прикрывала задницу.
— Уйди! — рявкаю, заставляя ее вздрогнуть и ретироваться с кухни. — Сука, — стараясь не обращать внимания на головную боль, направляюсь к шкафу, где всегда стоит коньяк.