Мясники. Крайне жестокие и малоизвестные преступники из прошлого века - стр. 21

«Можете ли вы как присяжный без предубеждения или пристрастия к заключенному вынести беспристрастный вердикт по существу поставленных перед вами вопросов после полного изучения всех показаний по делу?»

«Имеются ли у вас какие-либо колебания по поводу смертной казни, которые не позволили бы вам вынести вердикт о виновности в убийстве первой степени, если бы того требовали доказательства?»

Большинство из них отпустили, после того как они признались, что внимательно следили за ходом дела в газетах и сформировали непоколебимое мнение о виновности Пробста. Другим было отказано по разным причинам. Дэниел Найт объяснил, что страдает от «кровоизлияния в желудок» и не может сидеть дольше часа. Бенджамин К. Гомер пришел с письмом от своего врача, «удостоверяющим его крайнюю хроническую глухоту». Сэмюэля Лонга отпустили после того, как он заявил: «У меня нет предубеждения против заключенного, но я считаю его виновным». Один из потенциальных присяжных, Джеймс М. Бейтл, вызвал смех у присутствующих. «Я мог бы справедливо рассмотреть дело, если бы смог удержать в голове все доказательства, но я очень недалек умом, – объяснил он. – У меня очень плохая память. Иногда мне могут сказать что-то, что я забуду уже через две секунды». Затем, как бы оправдывая этот изъян, он добавил: «Я жую много табака»[103].

К тому времени, когда в час с четвертью объявили перерыв, было отобрано 10 присяжных. Пробст, в окружении отряда из 20 полицейских, сидел на протяжении всего процесса с «непоколебимым» выражением лица, «склонив голову на грудь и опустив глаза в пол»; после перерыва его усадили в фургон. Вернувшись в Мойяменсинг, он был помещен в камеру, где «его руки были скованы наручниками, чтобы предотвратить его самоубийство, а сам он был прикован к болту в полу железной цепью длиной в два фута»[104].

В тот же вечер в одной из филадельфийских газет появилось примечательное объявление: «Темой дня является суд по делу об убийстве, и волнение по этому поводу очень сильное. Толпы людей окружают зал суда и толпятся внутри. Мы удивляемся такому положению дел не больше, чем популярности дешевого и замечательного угля, продаваемого В. В. Альтером, дом № 959 по Норт-стрит, и в его филиале на углу Шестой и Спринг-Гарден-стрит»[105]. Если впоследствии предприниматели стали использовать знаменитостей для рекламы своих товаров, то мистер Альтер решил использовать для этого зверское убийство восьми невинных людей.

Двое последних присяжных были отобраны вскоре после возобновления процесса в четверг утром, 26 апреля. Поклявшись «хорошо и по-настоящему судить… заключенного на скамье подсудимых», 12 человек заняли свои места в ложе присяжных[106]. Мгновением позже помощник окружного прокурора Чарльз Нейлор Манн поднялся, чтобы изложить версию государственного обвинения.

Наряду с юридическими познаниями, Манн был известен своим страстным интересом к драме. Будучи ведущим специалистом по истории театра в Филадельфии, он «часто писал статьи на драматические темы в газеты и владел библиотекой книг по драматургии, считавшейся лучшей в стране»[107]. Его глубокое знание драматических приемов сослужило ему хорошую службу в зале суда, где, как свидетельствует его вступительная речь, он применял их с исключительным мастерством.