Мякоть - стр. 10
Глава вторая. Она
«My best girl packed up and leave me»[5]Rory Gallagher. «What in the world». 2001
Их познакомил Борька. Точнее не познакомил, а где-то сразу после майских заскочил в кабинет к Рыбкину и, пришептывая, сообщил, что в парикмахерской напротив появился новый мастер. Мастер, очевидно, был женского пола, потому что Борька вытянул шею и изобразил ладонями нечто у себя на груди и на бедрах.
– Что ты забыл в парикмахерской? – постучал себя пальцем по голове Рыбкин. – Ты же под насадку стрижешься.
– А… – махнул рукой аккуратист Борька, приглаживая непослушный «бобрик», тут же поморщился, потер локоть, старательно улыбнулся. – Ерунда, Нинка села на укладку и ключи унесла от машины. Я там чужой человек, так что чуть не бегом, и вдруг вижу девушку точно в твоем вкусе!
– Тебе знаком мой вкус? – устало потер глаза Рыбкин, отодвинул ноутбук, нажал кнопку селектора. – Виктория Юрьевна! Отчеты по филиалам я посмотрел. Бориса Горохова без доклада ко мне больше не пускать.
– Хорошо, – отозвалась секретарь.
– Доклад докладу рознь, – хмыкнул Борька. – А вкус твой я все равно знаю. Да и ты мой. Мы наш вкус однажды уже реализовали на все сто. У тебя Ольга, у меня Нинка. Знаешь, смешно даже. Обе примерно один типаж. Но моя Нинка чуть повыше и чуть пошире в кости. Но тоже черненькая. Твоя Ольга – сам понимаешь. И, что характерно, мы-то с тобой с точностью до наоборот. Ты повыше, я пониже. Вот если бы мы махнулись женами, гармония бы восторжествовала. А вот среднеарифметическое точно нет.
– Борь, – поморщился Рыбкин. – Ты чего хочешь-то?
– Вот представь, – Борька почесал правый глаз. – Представь, что эта самая парикмахерша – просто копия Ольги. Я захожу, бросаю взгляд в мужской зал и думаю, а что там твоя половина делает? Что забыла в мужском зале парикмахерской Ольга Сергеевна Клинская? Какого черта она порхает с ножницами вокруг чужого мужика? Потом приглядываюсь и вижу, что девчонке, при всем почтении к твоей супруге, лет так на двадцать поменьше, но она ее копия! Один в один. Нет, ну понятно, что лицо конечно отличается, но стиль… Это что-то. Что бы ты сделал?
– Борька, – Рыбкин стал убирать бумаги в стол. – С чего ты решил, что похожесть на мою жену – признак соответствия моему вкусу?
– Как же? – удивился Борька. – Ты же сам мне рассказывал… Забыл? Ну, что твой тип женщины – невысокий рост, хорошо сложенная, черненькая, живое лицо с таким… налетом детства.
– Ты еще в педофилы меня запиши, – вздохнул Рыбкин.
– Какие педофилы? – не понял Борька. – Ты забыл, как я тебя с Ольгой познакомил?
– Во-первых, не ты, а твоя Нинка, – напомнил Рыбкин.
– Муж и жена одна… – развалился в кресле Борька. – Хотя ты сам был виноват. Затащил нас в кинотеатр на какую-то французскую муть. Точно тебе твой приятель киноман Кашин что-то такое наплел про это кино. Фильм про что-то такое на мосту. Там еще актер был – без слез не взглянешь, а у актрисы один глаз перевязан. Чуть ли не весь фильм, а я не люблю такое смотреть. Я вообще не люблю всяких гадостей. Забыл уж, в финале вроде бы она с двумя глазами была? Или нет? Помнишь?
– Помню, – буркнул Рыбкин.
Нет, долго обижаться на Борьку было невозможно. На него вообще нельзя было обижаться. Он был как погода.
– Ну вот, – обрадовался Борька. – А ты так уставился на экран, что не оторвать. Мы уж с Нинкой по молодости и пообжимались, это ж только начало девяностых было, и похрустели попкорном, а тебе все мимо. И тогда она сказала…