Мы уезжали навсегда… - стр. 14
Лиза равнодушно посмотрела на мать:
– Тебе есть теперь с кем жить? Ты без чемодана пришла…
Елизавета Андреевна взглянула на нее, будто внутри что-то опустело и обвалилось:
– Его зовут Мартин, мы придем познакомиться послезавтра.
– Не приходите. Мне неинтересно, – отрезала Лиза.
– Как знаешь. Но помни, что материнство требует взрослости, – Елизавета Андреевна встала и исчезла в своей комнате.
В тот день она собрала вещи, которые еще остались в квартире дочери, и съехала до прихода Вити домой. Лиза отправилась гулять в парк, как только заметила, что мать почти собралась. Она вышла из квартиры, не обращая внимания на голос Елизаветы Андреевны, окликнувший ее на пороге.
Это была не злость, нет. Это было чувство протеста, наполняющее Лизу целиком. Возмущение держало ее за виски, отупляло, ослабляло мышцы рук и ног, мешало думать.
Лиза понимала, что такое состояние вредно может отразиться на ее положении, и решила гулять долго, пока это глухое и отягощающее чувство не покинет ее. Она специально не взяла с собой телефон.
Мать уехала. Витя и Лиза остались наедине.
Посейдон
Картюхин мог мастерски в чайнике заварить селедку так, что эта вонючая и отвратная рыба становилась сносной. За эту власть над несговорчивыми морскими жителями Картюхина в отряде прозвали Посейдоном.
В бытность, когда Решимов еще отбывал свой срок, Картюхин, хоть и не сближался с предавшим его директором, считал его той ниточкой, которая соединяла Игоря Александровича со старой бизнесовой жизнью.
К своему удивлению, когда Сергей Иванович вышел, Картюхин стал замечать за собой, что редкие их разговоры о бизнесе, прошлых ошибках и рассуждения о потенциально интересных проектах были важной частью сегодняшнего быта и значительно облегчали положение осужденного.
Без новых идей и бизнеса в голове у Картюхина происходило замыкание. Врожденная энергичность, ответственность и смекалистость позволили ему занять высокое положение в глазах других, но варки сельди и ухищрений арестантской жизни было явно недостаточно.
Книги, присылаемые дочкой через минских знакомых, не спасали, точнее, наоборот, провоцировали его бурный к выдумке мозг на множество новых идей, которые невозможно было воплотить в жизнь. Лишь однажды тоска и отчаяние вошли в его сознание.
В руки Картюхина попал томик Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», который неизменно пользуется популярностью в таких местах, как то, где оказался наш герой. «Архипелаг» с первых страниц проделал огромную черную дыру в сердце Игоря Александровича, сквозь которую полились слезы и неизъяснимая словами горечь всего пережитого. Те же реалии, все те же узнаваемые характеры и герои, казалось, книгу писали не сто лет назад, а вчера.
Закончив с Солженицыным, Картюхин перешел на прикладное чтиво – книги по бизнесу, психологии, найму и организации структуры предприятий. Они возрождали в его голове бледные тени прошлого, которые перемещались по полям картюхинских мыслей и подавали новые и новые идеи для реализации после того, как он вдохнет воздух свободы, как недавно освободившийся Решимов.
Картюхин боролся с собой недели три, после чего написал Решимову письмо. В нем он просил узнать, как в Польше устроен сбыт удобрений, у кого поляки покупают соли, какими путями везут, кто держит рынок.