Мы - развращённые - стр. 2
Женщина склонилась к его лицу.
– Чтоб ты сдох, ящерр! – прошипела она, а затем резко скинула его тело с кровати на теплый пол.
Он упал. Она выждала некоторое время (наслаждалась его унижением?), а затем ногой перевернула его на спину и. Она – стояла, он – лежал, впервые в жизни столь остро ощущая собственное бессилие.
– Приятно тебе, ящерр? – спросила глумливо, тоном, которого он от нее не только не слышал – не ожидал. – Приятно зависеть от чьих-то капризов?
Она вновь склонилась к нему. Провела рукой по его телу, коснулась паха. Распахнутая на ней рубашка будто служила обрамлением для её груди. У женщины была прекрасная грудь, которую ему так нравилось покусывать.
Она резким движением оседлала его и склонилась к лицу.
– Знал бы ты, как я тебя ненавижу… Что ты заставлял меня делать, чего я натерпелась от тебя… а ты веселился, злость на мне срывал. А за что..?
Наигранно-легкомысленно она поцеловала его, прикоснулась к мочке уха, слегка прикусывая её. Он сам научил её так делать. В постели он всему её научил.
– За что, ящерр? Что я тебе сделала?!
Увы, он знал слишком хорошо, почему и зачем.
Она резко поднялась. Отошла в сторону, на мгновение исчезая из его поля зрения. По звуку, мужчина предположил, что она переодевается. Так и было, потому что, когда она вновь приблизилась к мужчине, на ней уже была другая одежда – кофта и брюки из плотной черной ткани, а повех – куртка с множеством секретов. Он даже знал, каких именно, у самого такая была. Дорогая вещица, его гонщицам ни за что такую не достать, особенно без его разрешения.
Она осмотрела комнату. Когда вновь обратила внимание на мужчину – глаза её пылали злостью. Казалось, именно этот осмотр, взгляды, брошенные на кровать, камин и массивное кресло рядом с камином (чего он с ней только не вытворял на этом кресле) подпитали её тихую ярость.
– Хорошо тебе, ящерр? – и ударила его ногой куда-то в бок. И еще раз.
Не очень, подумал мужчина, мысленно представляя, что сделает с этой сукой, как только к нему вернется возможность двигаться.
Он её заставит вымаливать прощение руками, ногами, языком. К чертям выгонит из города, чтоб увидела, каков мир за пределами Мыслите. Выгонит, а потом позволит вымаливать прощение, будет с наслаждением выслушивать ее мольбы, её просьбы разрешить ей вернуться в город. Думает, он был с ней жесток? Так пусть попробует выжить вне города!
Мысли о мести были прерваны: женщина резко наступила ему на руку. Затем начала ногой пинать его во все места, куда только могла дотянуться.
Каким-то образом ему удалось сфокусировать свой взгляд на ней. Уловив этот момент, она резко застыла, будто зверь, заподозривший появление на горизонте более сильного противника.
Наверное, в тот момент на мужчину снизошло озарение, внезапное и совершенно не к месту: она его ненавидит. Он ей не нужен, он ей противен, её ненависть, балансирующая на грани страха, никуда не исчезнет.
Пытаясь убедить себя в том, что она ему безразлична, он перегнул палку. Эта девочка-женщина не испытывает к нему ничего, помимо ненависти, в то время как он…
А затем великого Догана Рагарру будто скинули с обрыва. Именно это он ощутил, когда с пугающей чёткостью осознал, что больше не способен бороться с правдой. Душа его требовала покоя, душа требовала её добровольности, её обожания и любви.