Мы, Николай II. Третья часть. Годы 1914-..... - стр. 8

А потому я, сидя на мягком диване и попивая чай, приятно размышлял о структуре и природе счастья. Да, да, именно об этом, основные моменты предстоящих переговоров были мной уже досконально продуманы, а аргументы и выводы отточены на Столыпине и Распутине. Так вот – счастье. Бывает, сидишь окружённый любимыми детьми, читаешь интереснейшую книгу, казалось бы – уют, комфорт, ан нет – какая-то внутренняя дисгармония, хочется воздуха, простора, событий. А сейчас – поезд, мирный стук колёс, никого из домашних рядом, а на душе – благостная истома. И уже скучаешь по дому и идеализируешь тех, кто обычно рядом. Это, так сказать, позади тебя. А впереди – неизвестность, ветер приключений, череда важных встреч и переговоров, волнующее ощущение холодного револьверного дула в районе беззащитного виска…

Так, Николай Александрович, не расслабляться, соберись, тряпка! И, словно услышав мой внутренний призыв к себе, раздался негромкий, но требовательный стук в дверь.

– Ваше Величество, можно?

– Входите, входите, Владимир Фёдорович!

Элегантный флигель-адъютант Козлянинов буквально впорхнул в моё просторное купе. Он был, впрочем, как и всегда, свеж, подтянут, собран, с набриолиненными усами и шевелюрой и одаривал окружающее пространство приятным запахом дорогой туалетной воды, но не чрезмерно, а согласно нормам этикета.

– Ваше Величество, мы подъезжаем к границе, с нашими таможенниками проблем не будет, а вот что касается венгров – хочу напомнить, что с настоящего момента Вы – Павел Петрович Нарышкин, согласно подготовленным контрразведкой документам, а мы с Анатолием Александровичем Ваши родные братья – Владимир Петрович и Анатолий Петрович. Поэтому, прошу нижайше нас извинить, но обращаться к Вам в присутствии посторонних мы будем – Павел или Паша и вместо «Вы» использовать обращение – «ты».

– Шарфом только не душите, – решил пошутить я, обыгрывая своё новое имя, которое навевало не самые радостные воспоминания о моём несчастном предке Павле, удушенном заговорщиками. Не знаю – какому олуху пришло в голову присвоить мне именно эти инициалы, но теперь оставалось лишь шутить над не самым удачным выбором.

– Постараемся воздержаться, – Владимир Фёдорович, он же теперь Петрович, чуть заметно улыбнулся в усы.

Примерно через полчаса два моих «новоявленных брата» без церемоний, что вполне объяснялось требованиями конспирации, вместе с двумя таможенниками буквально завалились в моё купе. Оба флигель-адъютанта были слегка подшофе, чего обычно в моём присутствии себе не позволяли, и вели себя несколько развязно.

– Пашенька, границу пересекаем, тут соответствующие службы к тебе с проверкой, – игриво молвил Анатолий Александрович, то бишь Петрович, и для достоверности даже подмигнул. Глаза его при этом были абсолютно трезвыми, взгляд внимательным и цепким, а рука лёгким и практически неуловимым движением извлекла из кармана две крупные купюры. Это были два государственных кредитных билета по 500 рублей с портретом Петра I в треугольной шляпе, ласково и уважительно именуемых в народе «петеньками» или «петрушами», которые внушали уважение не только номиналом, но и солидными размерами – почти в половину стандартного листа для печати.

Увидев купюры, оба венгерских служащих приняли вид равнодушный и максимально отвлечённый, что, однако, не помешало купюрам практически мгновенно найти себе приют в их бездонных карманах. Не мудрено. Не знаю, как в Венгрии, а в России за эти деньги вполне можно было приобрести небольшой домик. Ко мне, в отличие от купюр, таможенники особого интереса не проявили и довольно быстро покинули купе.