Мы, Николай II. Третья часть. Годы 1914-..... - стр. 18
– Григорий Ефимович, каковы предчувствия перед предстоящей встречей?
– Ваше Величество, тревога гложет меня. Вроде бы начнётся всё ровно, а потом вмешаются какие-то бесовские силы. Стараюсь присмотреться, да как будто кто-то туман напускает. Всё плывёт, никакой конкретики сказать не в силах.
– Ещё бы, – подумал я. Мы же вступили в область совершенно неизведанного. Как сейчас модно выражаться – на наших глазах творилась история. Это вызывало очень странное ощущение где-то на границе между физическим и психоэмоциональным. Даже не знаю, как точнее описать свои ощущения – внутренний зуд, беспокойство, растерянность. Иногда в такие моменты само изображение реальности словно начинало плыть и слегка размываться, как если смотреть на предметы, расположенные на изрядном расстоянии через тёплые токи воздуха над горящим костром. Впервые я столкнулся с этим явлением в момент, когда молния «внезапно» поразила Троцкого на Дворцовой площади, второй раз – когда мне сообщили о смерти Ленина. Тогда я не придал этому большого значения, списав на ухудшение зрения на почве постоянных стрессов и тяжёлой работы, но потом понял, что явление это никак не связано со зрением, а является отражением неких метафизических изменений окружающего мира, не предусмотренных изначальным планом Создателя.
– Бесы? Как у Фёдора Михайловича Достоевского?
– Что-то типа того, только не свои российские, а заграничные.
– Призрак бродит по Европе, он заходит в каждый дом, он толкает, он торопит: «Просыпайся! Встань! Идём!»
– Какой дивный стих. Кто автор сего пиитического варианта начала Манифеста Коммунистической партии?
– Точно не помню, – на голубом глазу соврал я Распутину, ибо не мог признаться, что написал это стихотворение поэт Михаил Светлов, и не ранее чем через полтора десятилетия вперёд от точки нашего временного нахождения.
– Это хорошо, но не совсем точно. К коммунизму наши бесы отношения не имеют, они представители, я бы сказал, совсем иного лагеря.
– Но это хотя бы реальные люди? – на всякий случай уточнил я.
– Не совсем, – от этих слов Распутина лёгкий холодок пробежал по моей спине. – Это скорее идеи и интересы.
– Ну хотя бы не истинные выходцы из ада, и то спасибо, – я натужно улыбнулся.
– Точной границы между истинными и эфемерными не наблюдаю, – Распутин внимательно смотрел на меня. Вдруг глаза его закатились, чего не было уже очень давно, и страшным голосом он прорычал предсказание: – Бойся, бойся, всех бойся. Удар будет страшным и неожиданным!
Глава 70
Дворец Конак оправдал мои самые лучшие ожидания, он был даже солиднее и в тоже время изящнее, чем на фотографиях. В его архитектурном дизайне явно прослеживалось влияние османских стилей, в описании особенностей которых я, право слово, не силён. Основательное трёхэтажное каменное здание тёмно-коричневого цвета смотрелось бы, вероятно, мрачно, если бы не масса белоснежных архитектурных деталей, начиная с милых поперечных полосок на колоннах и заканчивая резными каменными наличниками. Перед входом в здание была разбита солидная клумба, на которой буйствовали розовые кусты с огромными цветками ярко-красного цвета. Две огромные голубые ели чуть в стороне от главного входа, словно мужественные телохранители, оберегали покой дворца.
Первый этаж был оборудован просторной верандой, украшенной высокими мраморными перилами. Окна первого этажа были совсем небольшими, буквально половинками от своих «сестёр», украшавших второй и третий этажи. Сам третий этаж заметно выдавался вперёд за счёт мощного ризалита, явно претендовавшего на звание самого богатого и роскошного элемента фасада.