Мы над собой не властны - стр. 70
В следующий раз Коннелл даже замахнулся, но слишком поздно. Мяч пролетел мимо и с жутким звуком шмякнулся о стену. Следующий мяч бита едва зацепила, второй удалось чуточку отклонить с первоначальной траектории, а следующий – отправить обратно. Конечно, в реальной игре это был бы верный аут, но все-таки здорово! Рядом восторженно завопил папа. На следующем ударе Коннелл перестарался – замахнулся слишком широко. Мяч ударил в рукоятку биты, так что отдачей прошило обе руки. Коннелл запрыгал на месте от боли и в следующий раз вовсе промахнулся.
– Спокойно, сын! – сказал папа. – Эти мячи тебе по силам. Важно поймать ритм.
Следующий удар пришелся вскользь. На этом серия мячей закончилась. Коннелл, зажав биту между ног, поправил перчатку. Очередь за ним никто не занимал, так что можно было не торопиться. В соседних боксах мячи бодро отскакивали от бит. Отец прижался снаружи к сетке, держась за нее руками.
– Готов?
– Угу.
– Давай запускай.
Коннелл сунул в щель новую монетку и занял позицию. Первый мяч просвистел мимо.
– Смотри на мяч, – сказал папа. – Веди его взглядом до самой перчатки кетчера. Вот сейчас, давай. Не замахивайся пока.
Коннелл проводил мяч глазами.
– Рассчитывай время. Следующий придет точно в ту же точку. Главное – уловить момент.
Коннелл махнул битой и промазал. Ему уже надоело.
– Короче замах! Сейчас главное – попасть по мячу.
Коннелл ударил сдержанней и отбил – в настоящей игре попал бы в аутфилд. Попробовал еще раз – опять получилось. И в третий. Мяч отскакивал от биты со звуком лопнувшей дыни. Запахло паленой резиной.
Когда закончились монетки, Коннелл протянул биту отцу:
– Хочешь?
– Нет, – сказал папа. – Давай ты.
– Я уже наигрался.
– Мне, наверное, ни одной подачи не отбить.
– Да ладно! Ты себя недооцениваешь.
– Мое время прошло, – сказал папа.
– Ну хоть попробуй, пап! Всего-то одна монетка.
– Ладно. Только ты не смейся, когда я там буду торчать как пугало огородное.
Папа вошел в огороженный сеткой загончик и взял у Коннелла шлем. Взял и биту, без перчатки. На нем была клетчатая рубашка и тесные джинсы. У Коннелла мелькнула мысль, что он и впрямь немножко похож на пугало. Из-под шлема торчали очки, будто у сварщика. Коннелл занял место у сетки снаружи, где раньше стоял папа. А папа, опустив в щель монетку, встал на ту же позицию, что и Коннелл, – для левшей.
Первый мяч влепился в стенку. Второй – тоже. Папа так и стоял, держа биту на плече. Еще один мяч хряпнулся о стену.
– Ты отбивать-то будешь?
– Надо поймать нужный момент.
Глухо стукнул очередной мяч. Следующий пролетел чуть выше, прямо на Коннелла. Папа даже не пошевелился.
– Всего три осталось! – крикнул Коннелл.
– Не время еще. Я наблюдаю за мячом, – сказал папа.
– Два осталось.
– Ну и хорошо.
– Папа! Не стой как столб!
Машина выбросила последний мяч. Папа ударил коротко и резко. Мяч устремился в обратную сторону с силой пушечного ядра, а бита вернулась к папе на плечо отточенным движением, как по учебнику.
– Ух ты!
– Неплохо, – согласился папа. – Я, пожалуй, закончу, пока веду в счете.
Коннелл забрал у него снаряжение. Папа казался усталым, словно полчаса битой махал. Коннелл скормил автомату еще монетку и встал на место отца. Должно быть, отцовский удар придал ему уверенности: на этот раз он отбил все мячи, кроме одного, затем расстался еще с одной монетой и перешел в атаку, сокрушая мяч на подлете.