Музы светлого Дома изящной словесности - стр. 13
А ещё она оглянулась и поняла, что теперь этот кабинет станет местом её вечной работы.
– Проходите, присаживайтесь, – пригласила Серафима.
– Спасибо, – ответил Вит.
Повисла пауза.
– Ну? – Серафима нарушила затянувшееся молчание. – Кого вы на самом деле хотите себе в Музы?
– Вас, – непреклонным голосом заявил Вит.
– Но творец будет против, – мягко произнесла Серафима. – Даже если у вас будет моё согласие…
Но заявление Вита, его упорство ей очень понравились, а тот вдруг всем телом подался к ней.
– Я не понимаю – почему, Серафима? – сказал он. – Объясните. Знаете, там, в жизни, вне нашего мира, вне Муз и литературы, с людьми происходят самые разные вещи. Приятные или отвратительные. Но всегда всё можно объяснить. Я же нормальный. Я постараюсь понять. И если это действительно невозможно, то я попытаюсь принять, смириться…
У Серафимы опять, уже который раз за этот день, на глаза навернулись слёзы.
– Творец, – прошептала она, – ну как я могу ему всё объяснить?..
Творец-машина внезапно ожила, загудела. Из неё вылезла очередная бумага. Взгляды Серафимы и Вита перекрестились на напечатанном тексте.
«Не надо никому ничего объяснять!
Вениамину Волкову рекомендуется не спешить с выбором Музы.
Музе Серафиме рекомендуется присмотреться к Вениамину Волкову».
– Что-о-о?!! – голос Серафимы задрожал. – Это как? Это почему?..
Внезапно она поняла, что не знает – куда деть свои руки. И ноги…
– Что значит – присмотреться? – спросил Вит.
– Этого не может быть, – обречённо сказала Серафима. – Это ошибка. Глюк!
Правая рука Серафимы машинально потянулась поправить причёску.
– Разве творец может глюкнуть? – удивился Вит.
– Да. Нет. Я не знаю. Теперь я уже ничего не знаю…
Опять повисла пауза. В голове Серафимы закрутился хаотический калейдоскоп мыслей.
– Серафима! – настойчиво повторил Вит. – Что значит: присмотреться ко мне?
– Это…
Серафима вскочила с удобного кресла и забегала по маленькому кабинету.
– Это значит…
Вит терпеливо ждал.
«Но ведь раньше, – метались мысли Серафимы, – когда был другой чёрт… У него даже огонь в имени был, Огнерубов у него был псевдоним… С ним было нельзя… А теперь, когда даже огня нет…».
– Это значит, – растерянно улыбнулась Серафима, – что ты ждёшь меня вечером около рифмобара…
– Хорошо! – обрадовался Вит и встал, собираясь уходить.
– Нет! – воскликнула Серафима.
«Его нельзя отпускать! Исчезнет! Я должна стать красивой! Мне нужно новое платье!» – в мыслях у Серафимы по-прежнему был полый хаос.
– Что – нет? – переспросил Вит.
– Ты никуда не пойдёшь! – заявила Серафима. – Сядь вон туда, к окну. Там, где твои цветы.
– Хорошо, – согласился Вит.
Около окна был устроен уютный оазис для уединения. Там, рядом с цветочной вазой и неизбежной геранью, располагался маленький журнальный столик и небольшой стульчик. Именно туда Серафима усадила Вита.
– Сиди здесь! Пиши! – она вручила ему несколько листов бумаги.
– Что писать? – удивился Вит.
– Роман! План нашего произведения! Что хочешь! – говорила Серафима, мечась по комнате.
– Но ведь это сон, – сказал Вит. – Я же не смогу унести записи с собой.
– Очень даже сможешь, – Серафима ухватилась за возможность говорить о чём-то конкретном. – Просто положи их в карман, и, когда проснёшься, ты будешь всё помнить. Откуда, ты думаешь, взялись легенды о том, что сюжет романа приснился ночью? Что встала она утром, и осталось ей только записать слова, рождённые во сне? Всё так и есть. У многих авторов основные эпизоды их романов рождаются здесь, в светлом Доме. А в своём мире они просто воспроизводят уже придуманное.