Музы светлого Дома изящной словесности - стр. 15
– Не жалуемся, – подтвердила Серафима. – Помогите мне, пожалуйста, выбрать платье из вашего времени для важного мероприятия. Такое, чтобы я была в нём привлекательной.
– Да вас во что ни наряди… – задумчиво проговорила писательница, разглядывая то Серафиму, то развешенные наряды. – Причёску менять не надо… Многое бы я отдала за такие же кудряшки.
Серафима посмотрела на писательницу. Её короткие жидкие волосы, действительно, выглядели жалко и тускло.
– Цель мероприятия? – уточнила Гуагурова.
– Свидание с мужчиной, – смутилась Серафима.
– Ага! – торжествующе воскликнула литдорамщица и моментально ткнула пальцем в тёмное платье с умеренно яркими крупными цветами (поясок, бант-воротник, рукав одна четверть, длина юбки ровно до середины колена). – Вот это будет смотреться на вас идеально.
– Не слишком простенькое? – засомневалась Серафима.
– Не-е, – авторитетно заявила Гуагурова, – изящная простота, высший шик, про лейбл вообще молчу.
– Ну ладно, – согласилась Серафима. – Пусть будет оно.
– Только лифчик чёрный надень, – посоветовала писательница. – И бельё я бы тебе рекомендовала сменить. Или ты собираешься его демонстрировать?
– Нет! – испугалась Серафима. – Это невозможно.
– Я тоже всегда на это надеюсь, – серьёзно сказала Гуагурова. – Но каждый раз всё происходит наоборот. Мужики… они не обращают внимание на красоту, они норовят всё с тебя снять. И это правильно. Я тебе честно скажу, Серафима, если найдёшь мужика, который в состоянии оценить красоту женских трусов, – беги от такого чёртового эстета со всех ног…
Серафима вздрогнула на словах «чёртов эстет».
– В мужиках, – продолжала поучать Гуагурова, – в них другое главное. А бельё лучше натуральное носить. Бельё должно быть удобным. Уж у тебя-то, как вижу, есть из чего выбрать!
Серафима суетливо начала перебирать указанные предметы гардероба.
– Вот это! – уверено тыкала Гуагурова. – И вот это ещё… Вот эти туфельки. Ещё обязательно нужна сумочка… Цепочка, лучше золото. Серёжки неброские…
«Про сумочку я и без тебя догадалась!» – почему-то с возмущением подумала Серафима.
Переодеваться она ушла за ширму, которая то ли всегда была здесь, то ли незаметно возникла специально для Серафимы.
– Какая прелесть! – воскликнула Гуагурова, заметив этот предмет интерьера. – Роспись по шёлку, да? Подлинная? Я посмотрю, ладно?
И она чуть ли не носом уткнулась в одну из панелей ширмы.
Переодевшись, Серафима почувствовала себя как-то иначе. Уверенней. Современней. «Словно я стала маленьким тропическим ураганом…» – вспомнились ей слова Вита. И потом, уже перед зеркалом, наводя последние штрихи на губы, брови, ресницы, она вспомнила эти слова ещё раз, подумала: «Да, это про меня. Хочу быть такой!».
В главной комнате Приёмной творца маленькая, ещё ниже своей авторши, Муза Гуагуровой педантично-аккуратная Музико-сан, с выбеленным лицом, одетая в традиционную японскую одежду, что-то оживлённо обсуждала с Аделаидой. Увидев Серафиму, она радостно улыбнулась и почтительно наклонила голову.
– Рада тебя видеть, Музико! – помахала ей Серафима.
Гуагурова, выходя из гардеробной последней, стала невольной свидетельницей того, как разбросанные вещи сами собой убираются в свои ящички или исчезают, как, например, платья со стен. Едва женщины покинули гардеробную, в неё вернулся идеальный порядок. Эффект от увиденного произвёл на писательницу сильное впечатление. Она с большим интересом уставилась на платье Серафимы и, показывая то на него, то на дверь гардеробной, запинаясь, спросила: